Хребет Мира - [16]

* * *

— Ты дуешь, Морик это сделает? — спросил проснувшийся в переулке татуированный Ти-а-Никник, едва открыв глаза.

Лежавший рядом с ним в отбросах Крипс Шарки озадаченно воззрился на пирата, но потом до него дошло.

— Думаешь, дружище, думаешь, а не дуешь, — поправил он.

— Дуешь, сделает?

Приподнявшись на локте, Крипс фыркнул и рассеянно оглядел единственным глазом зловонный переулок.

Так и не дождавшись от него ответа, Ти-а-Никник дал ему затрещину.

— Ну, чего ты? — возмутился Крипс Шарки и попытался повернуться, но свалился лицом в отбросы, а потом перекатился на спину и поглядел на своего странного товарища.

— Морик сделать это? — не отступал тот. — Убивать Дюдермонта?

Крипс закашлялся и сплюнул, а потом с превеликим трудом сел.

— Гм, — наконец сказал он. — Морик тот еще пройдоха, но Дюдермонт — не его дичь. Скорее, капитан его порешит.

— Десять тысяч, — с сожалением простонал Ти-а-Никник. Он и Крипс, распустив слух, что с Дюдермонтом можно покончить, даже не дожидаясь, когда «Морская фея» покинет порт Лускана, заручились обещанием получить десять тысяч золотых монет, которые пираты готовы были собрать в складчину, чтобы заплатить за его голову. Крипс и Ти-а-Никник уже решили между собой, что заплатят Морику в случае удачного исхода семь из десяти тысяч, три придержав для себя.

— Я полагаю, Морик может подобраться к капитану поближе, — продолжал Крипс. — Возможно, эта крыса окажется полезной, даже не подозревая об этом. Если Дюдермонту нравится дружок Морика, он не будет излишне бдителен.

— Дуешь, мы сами все сделать? — спросил Ти-а-Никник, явно заинтересованный.

Крипс внимательно посмотрел на товарища. Его веселило, что тот до сих пор безуспешно сражается с чужим языком, хотя прожил с людьми большую часть своей жизни, с тех самых пор, как его увезли с острова еще мальчиком. Его собственный народ — кулланы восьмифутового роста — не терпел полукровок и изгнал его.

Ти-а-Никник сложил губы трубочкой и дунул, а потом широко ухмыльнулся, и Крипс Шарки понял, что он имеет в виду. Никто из пиратов не умел лучше него обращаться с особым оружием, длинной трубкой, которую Ти-а-Никник называл духовым ружьем. Крипс видел, как однажды, стоя у борта, Ти-а-Никник убил муху, выстрелив в нее через всю палубу. Он также прекрасно разбирался в ядах — видимо, это знание он получил в наследство от кулланов — и смазывал иногда всякой отравой кошачьи когти, которые использовал в качестве снарядов. Люди не умели распознавать эти яды.

Одним-единственным удачным выстрелом Крипс и Ти-а-Никник могли бы превратиться в богачей. Может, даже обзавестись собственным судном.

— У тебя имеется особый яд для господина Дюдермонта? — спросил Крипс.

Покрытый татуировками куллан осклабился:

— Дуешь, мы это сделаем, — уверенно произнес он.

* * *

Арумн Гардпек только вздохнул, разглядывая изувеченную дверь, которая вела в меблированные номера «Мотыги».

Петли скривились так, что дверь перекосило и закрыть ее было невозможно.

— Снова не в духе, — заметил Лягушачий Джози, стоявший рядом с хозяином. — Сегодня не в духе, завтра не в духе. Он всегда не в духе.

Арумн пропустил его замечание мимо ушей и направился к комнате Делли Керти. Он приложил к двери ухо и услышал доносившиеся изнутри тихие всхлипывания.

— Он снова оттолкнул ее. Собака, — с чувством сказал Джози.

Арумн сердито посмотрел на него, хотя сам думал примерно то же. Однако виду он не подал. У Джози были причины ненавидеть Вульфгара. Слезы Делли Керти глубоко ранили сердце старого Арумна, относившегося к девушке как к родной дочери. Сначала он радовался зарождавшимся между нею и Вульфгаром отношениям, несмотря на недовольство Джози, уже давно неравнодушного к чарам девчонки. Похоже, это недовольство было вызвано не только ревностью, потому что Арумн с горечью отмечал, как плохо стал варвар обращаться с Делли в последнее время.

— От него теперь больше убытка, чем прибыли, — гнул свое Джози, стараясь не отстать от Арумна, решительно зашагавшего в конец коридора, к двери в комнату Вульфгара. — Он столько всего ломает, к тому же теперь ни один приличный посетитель не заглянет в «Мотыгу». Все боятся, что он им голову проломит.

Арумн остановился перед дверью и всем телом развернулся к Джози.

— Закрой рот, — велел он. Потом повернулся и поднял руку, намереваясь постучать, но передумал и просто толкнул ее. Вульфгар, одетый, лежал, распростершись на кровати, и от него сильно пахло спиртным.

— Вечно напивается, — скорбно вымолвил Арумн. Его печаль была неподдельной, потому что он считал себя отчасти виновным за состояние Вульфгара.

Не без его влияния молодой варвар пристрастился к бутылке, но он не представлял себе бездну его отчаяния и не предполагал, что Вульфгар попытается заполнить ее таким способом.

— И что ты думаешь делать? — спросил Джози. Арумн не ответил, подошел к кровати и грубо тряхнул Вульфгара. После третьего толчка варвар приподнял голову и повернул ее к Арумну, не раскрывая глаз.

— Все, хватит, — спокойно и внятно сказал Арумн, еще раз встряхнув его. — Я больше не позволю тебе так вредить моему заведению и друзьям. Собирай сегодня же свои вещички и убирайся куда хочешь, а я больше не желаю видеть тебя в своей таверне. Я подкину тебе деньжат, чтобы ты мог устроиться где-нибудь в другом месте. Все-таки я тебе кое-чем обязан.