Хранительница врат - [8]

Остались лишь ключи, пророчество и я.

Не знаю, сколько я проспала, но огонь на каминной решетке уже догорает. Оглядывая комнату в поисках источника разбудившего меня звука, я вижу, как туманная и полупрозрачная, точно призрак, фигура в вихре белой ткани исчезает за дверью комнаты.

Я свешиваю ноги с высокой кровати, подбираюсь к краю постели и спрыгиваю на пол. Осторожно шагая по мягкому, но холодному ковру босыми ступнями, спешу к двери.

Коридор безлюден и пуст, все двери закрыты. Я выжидаю, покуда глаза привыкнут к тусклому свету настенных светильников, постепенно начинаю различать тени и очертания выстроившейся вдоль стен мебели и продолжаю путь к лестнице.

Фигура в белой ночной сорочке спускается вниз. В такой поздний час это, наверное, одна из горничных. Я негромко, чтобы не разбудить весь дом, окликаю ее:

— Простите, ничего не случилось?

Фигура останавливается на нижних ступеньках и медленно оборачивается. Тишину спящего дома разрезает мой вскрик. Передо мной — лицо сестры.

Как и в странствиях по Равнинам, уголки рта Элис изгибаются в слабой полуулыбке, нежной и лукавой одновременно. Улыбке, улыбаться которой умеет одна лишь Элис.

— Элис? — имя ее привычно и пугающе слетает с языка. Привычно — ведь это же моя сестра. Мой близнец. Пугающе — ведь я же знаю, это не может быть она, во плоти. Фигура ее смутно вырисовывается из полумглы, и становится ясно, что это лишь призрак, что тело Элис не здесь.

Невозможно, немыслимо. Ни один смертный, странствующий по Равнинам, не может пересечь границы физического мира. Во всяком случае, зримо. Таков один из древнейших законов Совета Григори, того самого, что и по сей день утверждает и хранит законы пророчества, Равнин, Иномирья.

Я все еще не в силах опомниться от недозволенного появления Элис, а она уже тает, становится все более и более прозрачной, глядит на меня с суровой отстраненностью — и исчезает.

Комната внизу качается и плывет. Я хватаюсь за перила, чтобы не упасть, и на меня наваливается ужасное значение того, что я только что видела. Да, Элис и до моего отъезда в Лондон была могущественной волшебницей, состязаться с которой почти невозможно. Однако ее появление тут, за много миль от нашего дома, означает только одно: за время моего отсутствия силы сестры умножились.

Конечно, я никогда и не обманывала себя, полагая, что будет иначе. Хоть я сама лишь недавно открыла свои способности, но с каждым днем становлюсь все сильнее и сильнее. Логично предположить, что с Элис происходит то же самое.

Однако сегодня, с легкостью преодолев преграду, выставленную Советом Григори, она наглядно продемонстрировала: все эти месяцы падшие души таились лишь потому, что вместо них трудилась, не покладая рук, моя сестра. Потому, что задуманное ими — в чем бы ни заключалось — должно было сторицей возместить время мнимого бездействия.

4

— Доброе утро, Лия.

Филипп входит в комнату, всем видом излучая уверенность и властность. Тонкие морщинки вокруг его глаз стали заметней, чем прежде, и я про себя гадаю, что тому виной — усталость от разъездов или же просто возраст, ведь он почти годится мне в отцы.

— Доброе утро. Садитесь, пожалуйста. — Я устраиваюсь на софе, а Филипп занимает стул у камина. — Как прошла поездка?

Мы стараемся не употреблять определенные слова и фразы — чтобы стороннему слушателю понять нашу беседу было не так-то легко.

Он качает головой.

— Это не она. Я питал самые горячие надежды, но… — Сокрушенно покачивая головой, он откидывается на спинку стула. На лице его еще явственней проступает разочарование. — Иной раз я отчаиваюсь, удастся ли нам найти эту девушку, не говоря о четвертом, пока безымянном участнике.

Я борюсь с разочарованием. Филипп Рендалл неутомимо старается найти два оставшихся ключа, и не его вина в том, что мы до сих пор не преуспели в наших поисках. У нас есть только имя — Хелен Кастилла — из списка, что так ревностно защищал Генри, и нам по сей день не удалось найти ни одной обладательницы этого имени, у которой была бы еще и отметина. Пророчество определило, что два оставшихся ключа, как Соня с Луизой, должны быть отмечены знаком Йоргуманда и рождены близ Эйвбери около полуночи первого ноября 1874 года. С того дня прошло почти семнадцать лет, и неупорядоченные записи рождений по английским деревням в той округе никак нам не помогли.

Хелен может быть где угодно. Да вполне могла и умереть.

Я стараюсь подбодрить Филиппа.

— Наверное, нам впору радоваться. Будь это легко, их бы уже кто-нибудь другой отыскал. — Он благодарно улыбается, а я продолжаю: — Уж если вы их не нашли, Филипп, то и никто не найдет. Не сомневаюсь, мы в самом скором времени снова выйдем на след.

Он вздыхает, кивая.

— Да нитей-то всегда более чем достаточно, но какую из них не проследишь, всякий раз оказывается то ли родимое пятно на запястье, то ли шрам от старой царапины или ожога. Наверное, теперь придется несколько дней потратить на просмотр последних сообщений, разобрать их по степени важности. А там уже я буду планировать следующую поездку. — Взгляд его останавливается на двери библиотеки, а потом снова обращается ко мне. — А вы? Слышали что-нибудь новое?