Хранительница тайн - [68]

Джерри замолчал, отхлебнул вина. Лорел тревожил предстоящий разговор, но ей было так уютно с братом, что она тянула время. Она еще помнила, как близки они были, и не хотела своим признанием разрушать идиллию.

– А что дальше? Что сравнится с пищевым рационом юных галактик?

– Я работаю над полной картой Вселенной.

– Выбираешь задачки себе по плечу?

– Ничего сложного, я же не собираюсь описывать весь космос, только пятьсот шестьдесят миллионов звезд, галактик и прочих небесных объектов.

Пока Лорел пыталась представить себе число, принесли пиццу. Ароматы чеснока и базилика напомнили ей, что с утра во рту у нее не было маковой росинки. Она набросилась на еду с аппетитом молодой галактики, чувствуя, что сроду не едала ничего вкуснее. Джерри спросил о ее работе, и Лорел с набитым ртом рассказала о документальном фильме и предстоящей постановке «Макбета».

– Пока я взяла отпуск.

– Ты? Отпуск?

– Да.

Он покачал головой.

– Что случилось?

– Почему все меня об этом спрашивают?

– Потому что ты не берешь отпусков.

– Глупости.

Джерри поднял бровь.

– Шутишь? Впрочем, говорят, я тоже этим грешу.

– Нет, не шучу.

– Должен сказать, эмпирические доказательства расходятся с твоими утверждениями.

– Эмпирические доказательства? – хмыкнула Лорел. – Кто бы говорил! Ты хоть помнишь, когда последний раз был в отпуске?

– В июне восемьдесят пятого, в Бате, на свадьбе Макса Сирджея.

– Вот именно.

– А я и не утверждаю, что отличаюсь от тебя. Работа для нас все равно что семья, поэтому я и спрашиваю: что случилось?

Джерри вытер рот салфеткой и оперся спиной об угольно-черные кирпичи.

– Аномальное решение взять отпуск, аномальное решение навестить младшего брата. Должен ли я предположить, что эти события связаны?

Лорел вздохнула.

– Глубокий вздох. Последнее доказательство. Что происходит, Лол?

Лорел нервно теребила салфетку. Сейчас или никогда.

– Помнишь то время, когда ты жил у меня в Лондоне? Перед поступлением в Кембридж?

Вместо ответа Джерри процитировал «Монти Пайтон и священный Грааль»:

– «Смотрите, кто пришел!»

– «И нечего ворчать, что кто-то кого-то убил», – улыбнулась Лорел. – Обожаю этот фильм.

Она перекатывала оливку по тарелке, пытаясь найти нужные слова. Однако нужные слова не приходили. Придется рубить сплеча.

– Помнишь, ты спросил меня кое о чем, той ночью, на крыше? Не случалось ли у нас в доме какого-нибудь насилия, когда мы были детьми?

– Помню.

– Правда?

Джерри коротко кивнул.

– А ты помнишь, что я ответила?

– Что ничего такого не случалось.

– Я солгала. – Лорел не стала добавлять, что поступила так ради его блага. Теперь это не имело значения. Она не собиралась оправдываться; она солгала и готова ответить не только за то, что утаила правду от Джерри, но и за то, что сказала тогда полиции.

– А я знал, – заметил Джерри, доедая пиццу.

Лорел моргнула.

– Что? Как?

– Ты на меня не смотрела, назвала меня Джи, чего никогда не делала… – Джерри беспечно пожал плечами. – Может, ты и величайшая британская актриса, но меня тебе не перехитрить.

– А еще говорят о твоей рассеянности!

– Кто говорит? Ужас какой. Я этого не переживу!

Они улыбнулись друг другу, однако разговор не клеился. Затем Джерри спросил:

– Ты готова рассказать мне сейчас, Лол?

– Готова. А ты готов услышать?

– Готов.

Лорел кивнула.

– Что ж, тогда слушай.

Она рассказала все: про девушку, затаившуюся среди ветвей далеким летним полднем шестьдесят первого года, про незнакомца на садовой дорожке, про ребенка на руках у матери.

Лорел старалась подчеркнуть, с какой любовью мать прижимала малыша к груди, вдыхала его молочный запах, щекотала пухлые ножки. Затем на сцене появился незнакомец. Его вороватая походка, собака, почуявшая чужака и лаем предупредившая хозяйку. Хозяйка, которая обернулась, увидела незнакомца и застыла в ужасе.

Дойдя до той части истории, в которой фигурировал нож, кровь и плачущее дитя, слушая себя словно со стороны, Лорел поняла, почему завела этот разговор в людном месте. Вокруг смеялись беспечные студенты, юные умники, у которых вся жизнь впереди. В шумной пиццерии невозможные, непроизносимые слова давались легче. Едва ли Лорел сумела бы в тишине кембриджской квартиры произнести: «Она убила его, Джерри. Человек по имени Генри Дженкинс умер на дорожке нашего сада».

Джерри слушал, разглядывая скатерть, его лицо было непроницаемо. Когда она закончила, коротко кивнул. Лорел подождала, допила вино, снова наполнила бокалы.

– Вот все, что я видела.

Спустя некоторое время Джерри поднял глаза.

– Я думаю, это все объясняет.

– Объясняет что?

Его пальцы слегка дрожали.

– Краем глаза я всегда ощущал какую-то тень. Сложно объяснить… Ты поворачиваешься – а там ничего, лишь странное чувство, что ты не успел. Тебя охватывает страх, которому ты не находишь объяснения. Однажды я пожаловался маме, она посоветовала мне проверить зрение.

– С тех пор ты носишь очки?

– Оказалось, у меня близорукость. Тень за плечом никуда не делась, но хотя бы лица стали менее расплывчатыми.

Лорел улыбнулась, однако Джерри остался серьезен. Ученый в нем, получив рациональное объяснение, успокоился, однако успокоить единственного сына любящих родителей было не так легко.