Хранительница небес - [3]

В конце концов подняться с постели меня заставляют две вещи: ноющий мочевой пузырь и настойчиво рычащий желудок – и, перекатившись на бок, я все-таки свешиваю ноги с кровати. Каждая клеточка в теле болит так, словно по мне проехался асфальтоукладчик. Все еще завернутая в махровое полотенце, я нашариваю руками комод и вслепую хватаю первое попавшееся нижнее белье, спортивные штаны и свитер. Вид из окна серый и неуютный, и я невольно задаюсь вопросом: какой сейчас месяц? За два продолжительных путешествия в прошлое я совершенно утратила чувство времени, так что, кто знает, может быть, уже предверие Рождества или Нового года. Но арифметические расчеты в уме быстро наскучивают, и я оставляю это на потом: для меня сейчас важнее побыстрее оказаться в ванной.

Через пятнадцать минут, закончив с умываниями, я делаю глубокий вдох и направляюсь по коридору в гостиную. Электронные часы в ванной показывают одиннадцать утра, и Пауль наверняка уже проснулся. Нам предстоял серьезный разговор, а не те жалкие попытки, что я пыталась выдать вчера, сдерживая рыдания. Ноги не хотят нести меня в гостиную, пальцы сводит от холода, но я не могу вечно избегать Пауля. Возможно, он сможет придумать что-то, что мне поможет.

Пауль действительно уже сидит за обеденным столом с телефоном в руке и кофейной чашкой рядом. Его светло-русые волосы беспорядочно торчат дикими вихрами, и от того, насколько нормально и знакомо это выглядит, я тихо вздыхаю. Он оборачивается на этот звук, сканируя меня озабоченным взглядом. С моего места его темные круги под глазами кажутся особенно жуткими, а еще он до невозможности бледен. Виновато закусив нижнюю губу, я отчетливо понимаю, что это моя вина: в последнее время я и правда была не лучшей сестрой.

– Привет, – нарушает молчание Пауль. – Позавтракаешь со мной?

Дотащившись до своего привычного места, плюхаюсь на стул. Позади раздается грохот, и из кухни выплывает Лора с двумя дымящимися чашками. Ничего себе, она все еще здесь?

– Во время твоего отсутствия я частенько оставалась у вас, – чуть нервно оправдывается она. Лора никогда не нервничает. Но я с благодарностью принимаю кофе, невозмутимо пожимая плечами.

– Я рада, что ты была рядом и Пауль не был один все это время.

Эти двое переглядываются, но я слишком занята тем, что делаю первый осторожный глоток своего кофе, предпочитая не обращать внимания на их странное поведение. М-м-м… Я едва не обжигаю язык, но оно того стоит. Кофе поистине эликсир жизни.

– Как твоя рана? – спрашивает Пауль.

– Почти как новенькая.

Пока я одевалась, успела внимательно осмотреть рану на боку в зеркало. За ночь она полностью зажила и не требовалось даже заклеивать ее пластырем. Это скорое выздоровление по-прежнему кажется мне довольно жутким: со мной никогда не происходило ничего подобного. Я поглядываю на Пауля в ожидании, что он хоть как-то объяснит, что со мной происходит и почему мои раны затягиваются так неестественно быстро. Но Лора бросает на него предостерегающий взгляд, а затем подрывается и принимается накрывать на стол. Вообще-то, по-хорошему, я должна предложить ей свою помощь: в конце концов это мой дом, но я только и могу, что сидеть как вкопанная и наблюдать, как она ставит на стол масло, джем и бумажный пакет из булочной. У меня аж рот наполняется слюной при взгляде на логотип – нет ничего лучше свежих французских круассанов «Буланжери». Из лучшей пекарни в Мюнхене! Они что, специально ездили за ними ради меня?..

От этого глаза снова наполняются слезами, но я смаргиваю влагу с ресниц, а Пауль невозмутимо кладет мне на тарелку золотисто-коричневый маслянистый источник блаженства. За последние несколько недель я успела привыкнуть к кухне эпохи Возрождения, но она не идет ни в какое сравнение с этими круассанами.

Я с жадностью отламываю кусочек изделия, отправляю в рот и с наслаждением жую, пытаясь игнорировать бьющуюся на подкорке мысль: я сижу здесь со своим кофе и свежим круассаном, в то время как Лео застрял где-то в прошлом раненый. А возможно, уже и мертвый.

Нежнейший круассан у меня во рту будто превращается в опилки, и, как ни стараюсь, проглотить его не получается. Я вообще перестаю чувствовать вкус еды, когда в моей голове всплывает картинка с Лео, лежащим на дне грота с окровавленным горлом. О боже, нет!

Желудок сжимается спазмом, но я, давясь, все-таки проглатываю свой несчастный кусок круассана.

– Что случилось? – настороженно спрашивает Лора.

– Лео… – всхлипываю я и заливаюсь слезами над своим круассаном. Лора подрывается со своего кресла и огибает стол, чтобы обнять меня со спины. Уткнувшись подбородком в мою макушку, принимается нашептывать мне успокаивающие слова, пока я сотрясаюсь в рыданиях. – Я потеряла его, – вырывается навзрыд, когда истерический спазм немного отпускает.

– Ш-ш-ш… ш-ш-ш… – тихо мурлычет Лора. – Наверняка еще ничего не потеряно. Попытайся рассказать нам все по порядку. Что произошло?

Я благодарно принимаю у нее салфетку и оглушительно высмаркиваюсь, а потом поднимаю глаза на Пауля. Он выглядит таким беспомощным, что, кажется, вот-вот разрыдается вместе со мной. Это заставляет меня немного выдохнуть и срывающимся голосом начать свой рассказ. Лора и Пауль ни разу не перебивают меня, пока я пытаюсь облечь в слова последние несколько недель, начав с нашей ссоры на веранде профессора Киппинга, с которой все и закрутилось. Я рассказываю о том, как сломя голову ломанулась в портал, не подумав; о своей встрече с Леонардо да Винчи и о том, как отправила его в неизвестность, пытаясь спасти от Люция; и до момента освобождения из заложников Чезаре Борджиа. И, конечно, о событиях в акведуке. Вообще обо всем. И чем больше я говорю, тем сложнее мне осознавать, что все уместилось в две недели в Риме. Что я так и не попрощалась с людьми, которые были ко мне добры, помогали и даже успели привязаться. Безусловно, Анджело поймет, что произошло, но остальные так и будут недоумевать: Галатея и ее стервозные девицы, да тот же Леонардо! И мне хотелось бы провести еще немного времени с Чезаре Борджиа – убедиться, что он благополучно вернулся к своей сестре Лукреции, и помочь ему придумать безобидное объяснение своего двухнедельного отсутствия, которое не имело бы никакой связи с похищением неуравновешенным путешественником во времени… В конце концов, до вмешательства Люция в биографии Чезаре Борджиа не предусматривалось никакого похищения, уж я бы об этом знала.