Хранительница Элементов: Вода - [4]

Я убрала полотенце от лица и попыталась прокричать:

— Эй! Тут кто-нибудь есть?!

После чего не удержалась и снова закашляла. Я поспешила присесть и оглядеться. На кухню пробраться я никак не могла, потому как огонь перегородил мне путь, а струи воды ползали только по полу. Я пожалела, что шланг был не таким уж длинным. Могла уже хоть сейчас развернуться влево и побежать к выходу, ведь путь был свободен. Но, если в доме кто-то находился, я не могла его бросить. Я вернулась в свою комнату, чтобы спасти безжизненные материальные вещи! Что уж говорить о человеке?!

— Эй! Кто здесь?! Отзовись!

Но мне отзывался только огонь, однако его отклик внушал мне омерзение и ужас. Пламя передо мной начало кружиться. Я услышала голос. Странный, грубый, глубокий и очень низкий, а потом их стало очень много. Голоса были повсюду. Я не знала, откуда именно они раздавались, но прекрасно чувствовала головную боль.

— Я не хотела переезжать, — вдруг слетело с моих губ.

Я закрыла глаза, сознаваясь самой себе, словно просила прощения. Я не делала ничего. Не виновата в том, что случился пожар. И я тоже человек! Там, возле дома, где прошло моё детство, у меня остались друзья, мои подруги, один юноша, который мне очень нравился. Да что там, я любила его. Говорят, мысли материальны. Всё, о чем подумаешь, может исполниться, если сильно этого желать. А вот каким образом исполнится, зависит уже от… случайности? Всё всегда к лучшему?

— Простите, — прохрипела я, думая о родителях. — Я не думала, что всё случится так.

Снова до ушей донесся низкий голос, один, только теперь намного ближе и яснее — это был голос человека. Прежде чем я успела это осознать полностью, кто-то схватил меня за плечи и резко поднял, унося в сторону, прикрыв мне лицо. Действия человека были грубыми, но это можно было легко объяснить. Одним глазком увидев черный проход, ведущий на улицу, я поймала себя на мысли, что мне он показался светлым, как день.

* * *

— Как ты себя чувствуешь, солнышко? Болит что-нибудь? С ней точно всё в порядке? — обратилась мама с последним вопросом к врачу, снимающим перчатки.

— Как это ни удивительно, но всё хорошо. У неё нет ни отравления от угарного газа, ни чего-либо более серьёзного, — отвечал крупный мужчина средних лет, показав какой-то жест своему напарнику, стоящему у капота машины «скорой помощи». — Конечно, для профилактики я советую поехать с нами в больницу, но большинство отказывается. Вы сами себе хозяева.

— Хорошо, мы тоже откажемся. Спасибо большое, — уверенно произнесла моя мама, Надежда, и повернулась ко мне, поцеловав в лоб. — Теперь всё будет хорошо.

Мама обняла меня, закрыв мне лицо, но я всё же нашла лазейку и подглядела: от красивого некогда с виду двухэтажного частного дома ничего не осталось. Несмотря на усилия двух пожарных бригад, огонь плохо поддавался и совершенно не желал уходить просто так. Его голодные языки и открытые искрящиеся пасти с громким шумом уничтожали оставшееся, словно хотели не оставить даже и следа, чего было бы невозможно.

Я поймала себя на мысли, что не верила в происходящее. Как же быстро можно всё уничтожить. Будто кто-то посторонний дунул на зажёгшуюся спичку — и та моментом погасла, не имея сил сопротивляться.

Может, порой и на нас кто-то дует?

Затем я увидела то, что заставило моё сердце сжаться вновь. От моего дома вдруг в сторону леса выбежал человек и скорее скрылся, набрав невероятную скорость, словно за ним сам Дьявол гнался. Он был тёмный, как ночь, и незаметный, как вор. И никто его не увидел.

— Они сказали, что нужно время для выяснения причины пожара, — подошёл к нам с мамой — она меня тут же отпустила — одного со мной роста мужчина уже с сединой в черных волосах. — Сразу сказать не могут. И ещё… ничего не уцелело.

— Ничего страшного, — улыбнулась моя мама. — У нас есть храбрая дочурка, которая спасла всё самое ценное и необходимое, в том числе и рюкзак.

И мама глянула на рюкзак, который держала в свободной руке, а после открыто рассмеялась.

— Ну, что ты смеёшься? — заметно сдерживая улыбку, махнул на жену рукой отец, Петр Данилович. — Она неправильно поступила! Должна была сразу же бежать, а она…

У моей мамы очень заразительный смех. Она могла ляпнуть что-то глупое или совершенно несмешное и смеяться. Ты смотришь на неё и мысленно крутишь пальцем у виска, но всё-таки не сдерживаешься и начинаешь слегка улыбаться, а потом и вовсе в открытую хохотать. Я всегда сдавалась раньше папы, а потом уже и он не сдерживался.

Однако стоило моему быстрому взгляду снова упасть на дом, как тело пробрала дрожь и стало резко холодно. Я сильнее сжалась в байке и молча забрала у мамы рюкзак, повесив себе на плечо. Его груз напомнил мне, что всего лишь несколько минут назад я находилась внутри горевшего дома. Это было глупо: бежать в свою комнату и спасать вещи. Глупее я ничего не делала. Можно ли оправдать мою глупость? Наверное, как-нибудь можно, да только бессмысленно, всё равно побегу за вещами, потому что есть вещи, терять которые равносильно одиночеству или и того хуже. И ничего нельзя поделать — эмоциональная связь самая крепкая.