Хранители времени - [134]

— Все мы в этой жизни часто делаем не своё дело.

— Меня почти заставили! Я достойна хотя бы уважения! А они!.. Они!.. В детстве бы таких… своими руками… и вообще!..

«Ой, он сломал мой куличик! Ай, она забрала мою лопатку!» Наблюдатель усмехнулся и, снова ловко вклинившись в паузу, проговорил:

— Да, и в самом деле, недурная импровизация.

— Импро… импро… — Всетемнейшая надрывно закашлялась.

— Водички?

— Нет!!!

— Дело твое. Скажи лучше, радость моя, ты о пришествии узнала когда? Через полчаса? Четверть? И, разумеется, решила разобраться с проблемой сама, продолжить славную традицию конвейерной сборки-разборки Хранителей Времени. Забыла и честное благородное слово мурыжить их хотя бы с пяток лет, и Наблюдателя, которого грузят по самые локаторы за высокую текучесть кадров. Но с кармой шутки плохи, дорогуша, не всё богу яблоки. Радуйся тому, что есть: могло быть и хуже, это я тебе говорю. Да, вот ещё, ты заметила, куда они пришли?

— А что такое?

Невинности в её голосе было столько, что даже Наблюдатель едва не купился.

— Хорошо, почему они пришли туда, куда пришли, а не…

— Это не я! — быстро ответили из трубки. — Я дома сижу, никому не мешаю, опыты ставлю, слуг третирую, кроликов развожу…

Наблюдатель опомнился, только когда стул жалобно затрещал под напором туши дракона, в которого он незаметно для себя начал трансформироваться. А виной всему было соединение в одной фразе слов «опыты» и «кролики».

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Ещё во времена своего детства, когда мудрый Наблюдатель пребывал под нежной опекой родичей матери,[57] его не без основания считали любознательным ребёнком. Вхождение в новый род только развило это положительное качество. Любознательный ребёнок стал лукавым подростком, а подросток превратился в хитроумного и изворотливого бога, без которого не обходилась ни одна пьянка или перебранка, и который так часто оказывался крайним. Но речь не об этом. Речь о том, что в число его невинных забав входила одна, раздражавшая окружающих сильнее прочих: наш герой обожал творить. Что может быть увлекательнее, чем смешать две (и более) абсолютно несоединимых сущности и поглядеть, что из этого выйдет: а) мелкий взрыв; б) большой взрыв; в) очень большой взрыв; г) локальный апокалипсис; д) вспышка и много вони; е) ничего? Эти опыты были для него не просто развлечением, а смыслом жизни, и он бы их с успехом продолжал и по сей день, если бы… Тут положено говорить «в один прекрасный день», но в большинстве миров тогда царила Долгая ночь. В ту ночь юный творец впервые встретил столь же грозную, сколь прекрасную богиню земли, в разных мирах прозываемую Деметрой, Мокошью и Мелитэле. И на всю жизнь запомнил визгливый женский голос, подробно разбирающий его родословную, в то время как дух его швыряло по просторам Широко-синего, а по спине хлестал обидный пук крапивы.

А из-за чего? Из-за славных, пушистых… и вечно голодных кроликов.

Получив в результате неудачного опыта грызунов, множащихся в геометрической прогрессии, юный бог решил: «Не пойман — не призывник» и, собрав свою ушастую живность, через портал вышвырнул её в… Как выяснилось позже, в райский сад Деметры. Расплодившиеся кролики сожрали всё, что смогли, сожрав — передохли, и потрясённой богине осталась лишь безводная пустыня да горы разлагающегося белка.

Она очень огорчилась.

После этого будущий Наблюдатель очень долго был тихим и послушным, а уважением к женщинам проникся на всю жизнь.

— Стало быть, не из-за опытов по дематериализации и неучтённого смещения в пространственных полях господ Хранителей притянуло к Истоку? И вышвырнуло в краю, который не может похвастаться ничем, кроме общеземельного шута де Вила и невероятного поголовья нежити? — прорычал он, возвращаясь в человеческую форму.

— Это неправда!

— Что неправда?

— Он не общеземельный.

— О.

— То есть, не шут!

— Кем ещё считать герцога, у которого есть только пивное брюхо и… хотя замка и наследника у него теперь тоже нет. А мозгов — не трогать незавершенное заклинание хозяйки — отродясь не было.

— Это я приказала, — отчеканила фея. — Я не могла разом и перфорационные точки контролировать, и потоки стягивать. — Наблюдатель хмыкнул. — Но я приказала только держать! А прочее — на том, что заменяет совесть этой жабе! И если бы не твои не-попытки избавиться от моего мира, и не-вызовы неважно кого неважно откуда путём локального применения теории Хаоса, с пространственными полями ничего бы не случилось. Никто бы не притянулся и тем более не вышвырнулся!!!

— Мыслимо ли в сей горький для отчизны час помнить обиды, тяжкие для одного себя? — хитренько протянул Наблюдатель. — Харэ шарить, кто первым скосячил, и ждать, пока фарт сам подвалит, шевели мозговой извилиной и решай проблему, потому как на работе засада у тебя полная. Наш одноглазый конунг — в курсах вообще, что он с этими Хренателями носится, как колдырь с писаной торбой? — поймал волну и впереди планеты всей потрепался с ними за жизнь. Намекнул в трёх словах, что ничто на земле не проходит бесплатно, мозги чилдренам заполировал, и теперь они катятся сюда, прямые и несгибаемые, аки штыки от калаша!