Хранители откровений. Странствия во имя коренных американцев и Земли - [8]

Я проснулся за несколько часов до рассвета. По ощущениям было два или три часа утра, но проверить этого я не мог, так как потерял часы днем ранее. Я ощутил присутствие шамана, возглавлявшего ритуал танца. Казалось, что сам его дух явился, чтобы разбудить меня. И тогда я услышал, как глашатай созывает всех собраться. Было самое время для воздвижения главного столба и палатки.

Все еще сонный, я направился к центральному кругу мимо палаток и вигвамов. Меня остановил молодой индеец:

— Эй, приятель, не думаю, что тебе туда надо!

У меня внутри все так и опустилось. Но через пару мгновений я услышал крик, доносившийся издалека. Кричал шаман:

— Помочь может каждый!

Вслед за этими словами ко мне подошел один из старших помощников и с улыбкой сказал:

— Это тебя тоже касается, бородач. Ты ведь здесь не просто так!

Молодого и след простыл. Я мог его понять в этот момент. Он не хотел, чтобы на церемонии присутствовало много посторонних, особенно из числа не-индейцев. С другой стороны, эта церемония стала для меня своеобразным духовным магнитом. Накануне мне пришлось изрядно попотеть вместе с другими шайенами в ожидании этого момента. Я пошел вперед вместе с остальными и с радостью занял место в ряду с другими молодыми индейцами.

Все вместе мы взялись за толстый канат и потянули массивное бревно к глубокой яме. С четвертым рывком — старейшины настояли, чтобы мы управились в четыре приема — мы столкнули бревно в отверстие и прочно установили его. Послышался громкий глухой стук. Теперь бревно с торчащими наверху ветками напоминало фигуру человека, протягивающего руки к небу. Воздух начал наполняться благоговейным трепетом. Столб стоял на фоне одеяла, расшитого звездами, как центр нашей Вселенной.

Возможно, это чем-то напоминало строительство Стоунхенджа — сейчас, как и тогда, дети Земли собрались в одно целое духовное единство, стали мощной созидающей силой. Глядя на этот величественный столб, можно было легко почувствовать свою принадлежность к шайенам и всем остальным племенам, исчезнувшим или живущим. В тот момент земля казалась мне живым существом, а этот столб — одним из каналов, через который она делится своей энергией и любовью с людьми.

Мы построили фундамент для будущей палатки и соединили концы оставшихся восьми бревен с кроной основного столба в качестве стропил. Нас было много, и мы все делали в унисон, так что возведение шатра заняло совсем немного времени. Крышу застелили простынями и брезентом, чтобы спасти танцующих под навесом шатра от палящего дневного солнца. Пол застелили ароматным шалфеем, а рядом с черепом бизона соорудили небольшой алтарь.

Когда основные приготовления завершились, готовиться стали барабанщики. Круг заполнился танцорами, и церемониальное движение началось. И внутри, и снаружи люди сосредоточили все свое внимание на центральном столбе, на этом священном сосуде, или символе Древа Жизни, посредством которого Творец должен был передать нам свое Слово. Удары барабанов и высокоголосое пение усиливались, и вместе с этим я все больше и больше чувствовал свою принадлежность к происходящему, словно возвращался домой. Я думал, почему общество — все общество, западная культура в целом — отдалилось от подобных ритуалов, прославляющих Землю?

Именно сейчас я впервые заметил Медвежье Сердце. Он был «художником», буквально расписывая тела танцующих самыми разными цветами и символами. Сам он принимал участие в Танцах солнца восемь раз, вдвое больше обязательного, и теперь помогал подготовиться другим танцорам.

Вечером, когда танцы закончились, мы разговаривали.

— Я слышал, что ты здесь с самого начала, — сказал он. — Где ты был? — Спросил он это так, словно уже знал ответ.

— Да где-то здесь, — застенчиво ответил я.

— Давай, неси свои вещи сюда, будешь жить с нами.

Он представил меня Эдне, своей жене, и Мэри — она, кстати, тоже не была индианкой. Я подарил ему одеяло ручной пряди в стиле навахо и немного табака, и это его порадовало.

Позже ночью (или уже под утро) танцующие начали расходиться. Внезапно меня осенило, и я понял, почему потерял свои часы. Эта потеря была символичной и означала, что я покинул светский мир, в котором жизнь текла размеренно, подчиняясь механическим часам. В священном мире церемониала танец начинался и заканчивался не в определенное установленное время, а лишь тогда, когда возникало правильное распределение энергии.

Когда я сидел позади круга танцующих под звездным небом, казалось, что сюда явились все духи, и не только шайенские, но и духи других народов. Духи возникали передо мной и надо мной — лица их были вытянутыми, и сквозь тень можно было различить их приветливые улыбки. Они знали меня. И мне казалось, что я тоже их знаю. В моем воображении возник образ таинственной страны голубых озер и густых лесов, возможно, это был дом шайенов, в котором они жили до того, как появились на этих равнинах, или страна моих предков ирокезов, а может, все они вышли из этой земли. Со мной разговаривали духи прошлого. Ни время, ни культура не разделяли нас. На эти земли никогда не ступала нога европейца, они были девственно чисты, дики. Нас связывал Великий Дух и чистый сосуд столба, вокруг которого рождалось движение танца.