Хранитель забытых вещей - [68]

– Но я первая тебе предложила! – сказала она.

Лора взяла ее за руку:

– И я очень рада, что ты это сделала.

Фредди хлопнул ладонями по столу.

– Хватит с нежностями, девушки, – сказал он, отклоняясь на стуле назад так, что он стал на две ножки. – Ну и где подсказка?

Солнышко посмотрела на него с искренним удивлением, которое быстро переросло в нескрываемое презрение, когда она поняла, что он не шутит.

– Вы же не серьезно! – сказала она, взглядом прося у Лоры поддержки.

– Ну, это может быть все что угодно… – неуверенно произнесла Лора.

Фредди снова принялся изучать письмо.

– Ну же, Джон Макинрой, – сказал он Солнышку, – просвети нас.

Солнышко вздохнула так, будто была школьной учительницей, которая сильно разочаровалась в своих учениках, и медленно покачала головой, после чего сказала:

– Это же очевидно.

И когда она объяснила, они согласились с тем, что, конечно же, все очень просто.

Глава 42

Юнис

2011 год

Сегодня был хороший день. Относительно. Теперь уже никакой день не был по-настоящему хорошим. Лучшее, на что могла надеяться Юнис, – несколько озадаченных улыбок, случайное узнавание ее, а самое важное – отсутствие слез на глазах мужчины, которого она любила бо́льшую часть сознательной жизни. Она гуляла с Бомбером рука об руку по бледному клочку пустой земли и по бетонным плитам, которые дежурный сотрудник пансионата «Счастливые небеса» с гордостью назвал розарием. Единственным свидетельством того, что здесь когда-то росли розы, были несколько согнувшихся коричневых палок, торчавших из земли. Было впечатление, что на этом месте когда-то бушевал пожар. Юнис готова была разрыдаться. И это еще был хороший день.

Бомбер хотел в «Причудливый дом». Перед тем как периоды забывчивости участились, а он уже знал, что его ждет впереди, он ясно выразил свои пожелания. Он собирался официально передать Юнис свои полномочия, когда придет время, чтобы таким образом обезопасить себя и спасти те остатки чувства собственного достоинства, которые можно будет выжать из столь мрачного будущего, какое его ждало. Он мог бы доверить Юнис даже свою жизнь. Она бы делала для него все необходимое. Но Порша их опередила. Поскольку у нее было достаточно денег и она была ближайшей родственницей Бомбера, она заманила его к «специалисту», который, несомненно, в расчете на ее благодарность, дал заключение, что Бомбер «не в состоянии принимать рациональные решения». Так что Порша стала его опекуном.

На следующей неделе Бомбера поместили в «Счастливые небеса».

Юнис отстаивала его интересы как могла; она требовала поместить его в «Причудливый дом», но Порша была непоколебима. Якобы «Причудливый дом» находился «слишком уж далеко», что не позволяло бы часто навещать его. «И в любом случае, – заявила она с поразительной бессердечностью, – вскоре Бомбер не будет соображать, где он находится». Но пока он понимал. И его это убивало.

Как ни странно, Порша к нему приезжала. И во время ее визитов все были напряжены и чувствовали себя неловко. Она бросалась из одной крайности в другую. То она им командовала, то боязливо съеживалась. Его реакция на то и на другое была одинакова – потрясение, сопровождающееся болезненным состоянием. Лишив его того, что он хотел, она осыпала его дорогими и зачастую бессмысленными подарками. Он понятия не имел, что такое кофеварка эспрессо, а тем более как ею пользоваться. Он выливал модные лосьоны после бритья в унитаз, а дорогущей камерой подпирал дверь. В конце концов Порша, приезжая в «Счастливые небеса», стала проводить бо́льшую часть времени за чаепитием с Сильвией – льстивой дежурной медсестрой, которая была преданной фанаткой Порши: она восторгалась книгами о Гарриет Хоттер, которых уже, к сожалению, было три.

Юнис изо всех сил старалась, чтобы Бомбер чувствовал себя в своей комнате как дома. Она принесла вещи из его квартиры, поставила фотографии Дугласа и Бэби Джейн на каждую полку и на шкаф. Но этого было недостаточно. Он ускользал. Сдавался.

Юнис и Бомбер были в саду не одни. Евлалия кормила сороку остатками тостов, которые она собрала после завтрака. Это была совсем уж древняя старуха, высохшая, как шелуха, с кожей цвета тушеного чернослива. Взгляд ее был диким, а хихиканье настораживало. Ее скрюченные руки сжимали трость, которую она использовала как якорь, когда передвигалась толчками, шаркая ногами. Большинство обитателей «Счастливых небес» ее избегали, но Бомбер всегда дружелюбно махал ей рукой. Они гуляли по кругу, словно заключенные в тюрьме, бездумно гуляли. Юнис – поскольку она боялась думать, а Бомбер просто потому, что он думать не мог. Евлалия бросила последний кусочек тоста черно-белой птице, которая подхватила его с земли и проглотила, ни на секунду не переставая смотреть яркими глазами-бусинками на Евлалию. Старуха замахнулась на нее своей тростью и пропищала:

– Ну, давай, улетай уже! Лети, пока не оказалась в казане! Они тебя на ужин приготовят, знаешь ли. – И, повернувшись к Юнис и прищурив один глаз до карикатурного подмигивания, она сказала: – Каким только дерьмом нас тут не кормят.

Если судить по запаху, который доносился из кухни через открытое окно, Юнис пришлось признать, что она, пожалуй, права.