Хранитель времени - [19]

Шрифт
Интервал

— Я пришел на сбор, — сказал мальчик. — В третий зал. Сегодня у нас сбор в музее.

— Сбор? — Стрельченко не сразу понял.

— Торжественный сбор, — повторил мальчик. — Будут принимать в пионеры. — Он замолчал.

— Вот оно что… — сказал Стрельченко медленно.

— Я сначала не хотел идти на сбор, — проговорил мальчик. — Но мама сказала… Мама сказала, что дедушка бы сказал… — Подбородок его дрогнул.

— Проводить тебя в третий зал? — спросил Стрельченко тихо.

Мальчик покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я сам.

Он постоял еще секунду, потом повернулся и пошел к выходу.

Дверь за ним закрылась, и тотчас же Стрельченко услышал, как каблуки его быстро и часто застучали по крутым железным ступеням, словно прошумел по крыше весенний дождь.

И вспомнились Стрельченко, как уже вспоминались не раз, старые деревья в лесу, облитые светящимся потоком молодой листвы, с крепкими, как металл, корнями, глубоко ушедшими в землю.

Старые деревья, которые каждую весну света самой жизнью своей утверждали победу бессмертной молодости на земле.

ГОЛОВА ВОИНА

Утро было жарким, и крыша вагона так накалилась от солнца, что я проснулась с чувством, будто спала в духовке. Накануне ночью я увидела за окном тусклую, тяжелую воду канала, в которой блестела звезда. Но потом все исчезло, вдоль полотна потянулась белесая мгла, и страницы лежащей на столике книги припорошил песок, горячий и тонкий, как пыль.

Я не сразу поняла, что это песок пустыни. Но утром я ее увидела. Бугристые гряды песка подступали к рельсам, иногда их рассекало русло реки, высохшее и сморщенное, как старческая кожа. Пески тянулись до самого горизонта, сливаясь с горячим желтым небом.

Поезд замедлил ход и остановился. Наверное, это был самый медленный поезд на свете, он не пропускал ни одного полустанка.

Впереди виднелась узкая платформа и несколько домиков, которые пеклись на солнце. Обугленный от зноя дежурный в красной фуражке стоял у станционного колокола, неподвижный как памятник. На платформе не было ни одного пассажира, да и откуда им взяться здесь? Но когда платформа и дежурный уже поплыли назад, в коридоре послышались шаги.

Я ехала в купе одна и, признаться, надеялась доехать так до Москвы. Но шаги остановились у моей двери. Что-то грохнуло, послышался сердитый голос, низкий и густой, как у шмеля. Голос спорил с проводником. И наконец, пассажир появился в дверях.

Я изумленно уставилась на него.

Это был очень щуплый и очень молодой человек в пожелтевшей от солнца соломенной шляпе, парусиновых брюках и рубашке, похожей на женскую кофточку. Сквозь стекла очков хмуро смотрели голубые детские глаза. Под мышкой новый пассажир держал большие, тяжелые, неудобно связанные папки, за спиной его был вещевой мешок.

— Добрый день… — сказал он, не глядя на меня, и бросил мешок, в котором опять что-то грохнуло, на верхнюю полку.

Не беря лестницы, он одним рывком перемахнул на полку сам, некоторое время сердито копошился, что-то вытаскивая, и потом на полке стало так тихо, будто пассажир умер.

Привстав, я взглянула наверх.

Пассажир лежал на боку, свернувшись калачиком, подложив под щеку загорелую исцарапанную руку, и крепко спал. Очки он снял, длинные ресницы золотились на смуглой щеке; изредка пассажир длинно и прерывисто вздыхал. На ногах у него были серые носки, аккуратно зашитые черными нитками.

Он проснулся только к вечеру, когда в купе зажгли свет.

Вначале он сидел на полке, свесив ноги, и долго шарил по одеялу — что-то искал. Когда он спрыгнул вниз, я поняла, что он искал очки, но так и не нашел их. Соломенные волосы его торчали, как перья. Он схватил мыльницу так свирепо, словно это была граната, и ушел умываться, не произнеся ни слова. «Послала судьба мне спутничка…» — подумала я.

Вернулся он причесанный, умытый, но еще более мрачный.

— Простите, в этом поезде есть вагон-ресторан? — спросил он, бросив мыльницу в сетку.

— Сейчас там перерыв, — сказала я.

— Ясно, — сказал он и сел за столик. — Обычная история. Очки я потерял, ресторан закрыт на перерыв, паспорт я оставил в гостинице. Классический случай.

Я промолчала.

— И это еще не все, — продолжал он, ядовито усмехнувшись. — Это, так сказать, только детали. Вам повезло, вы едете с неудачником-чемпионом.

Он вынул из рюкзака бутылку воды и стал ее открывать. Металлическая пробка легко снялась: бутылка была пуста.

— Видели? — Пожав плечами, он поставил бутылку под стол. — Просто смешно! Интересно, куда же девалась полная бутылка?

— У меня есть вода, — сказала я примирительно. — И вообще не огорчайтесь. Все устраивается, в конце концов.

Он налил полный стакан воды и выпил ее с наслаждением — даже тихонько застонал, когда сделал последний глоток. Потом взъерошил волосы и стал смотреть в в окно.

— Что-нибудь было интересное, пока я спал? — спросил он, не оборачиваясь.

— Я видела закат в пустыне, — сказала я, убежденная, что делаю важное сообщение.

— Понятно. — Он вздохнул. — Можно, я возьму еще воды?

Я подвинула к нему бутылку и, неожиданно для самой себя, спросила, как его зовут.

— Андрон, — ответил он свирепо и стал пить воду, громко глотая.

Неожиданно я почувствовала, как во мне пробуждается любопытство — то живое и неутомимое любопытство, которое надолго сохраняет в каждом из нас чувство молодости.


Еще от автора Татьяна Тэсс
Поступи, как друг

Художественно-документальные очерки о советских людях — молодых и старых, душевных и не очень, любящих и ненавидящих, о тех, кто помнил, «что у людей будущего должны быть в избытке и хлеб, и розы».


Рекомендуем почитать
Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи

КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.