Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - [219]
Последнее вселяло в меня некоторое беспокойство. Мы избегали разговоров о родных Кох и ее апологетах, число которых составляло около пяти тысяч. Найдется ли для них еда в городах Гарпии? И будет ли достаточно пищи и воды в пути? Сколько людей не доберется до Иша?
Не думай об этом, говорил я себе. Помалкивай. Раздобудь снадобья, доставь их по месту назначения, а сам мотай отсюда, ко всем чертям.
Кох немедленно вызвали к госпоже Желтой, ее настоятельнице. Значит, как минимум одна из сорока восьми наперсниц оказалась шпионкой. Желтая заявила, что община собирается устроить голосование по поводу членства Кох. Если ее забаллотируют, ей придется утопиться. Позднее осведомитель из клана Утренней Славы сообщил ей, что синоды намереваются пригласить ее «на ознакомление» — за ним неминуемо следовали пытки и казнь.
К полудню простые люди шепотом повторяли слова Кох в колодезных дворах и на рынках Теотиуакана. Это был слух, приказ, призыв к сплочению: «Следующее солнце будет солнцем Сотрясателя Звезд». Об этом слышали все в городе и, возможно, во всей Мексиканской долине — от Навозного Локона до последнего сборщика ночных нечистот. Как обычно в таких случаях, мудрецы предрекали грядущие катастрофы: мир исчезнет, небо упадет, город провалится в дыру в нулевой земле. И все в этом роде.
Тем не менее никто не хотел затевать смуту до начала затмения. Отчасти потому, что это восприняли бы как слабость, но в основном по другой причине: теотиуакане всех сословий очень серьезно относились к периоду Тишины. По мнению правящего дома, когда солнце появится снова, Кох будет дискредитирована и станет легким объектом для нападок.
Синоды, конечно, знали: солнце никуда не денется — оно вернется. Им было известно почти все об этих явлениях, не только о циклах в восемнадцать лет и одиннадцать дней с одной третью, — тамошние астрономы могли рассчитать, будет ли затмение полным или частичным и сколько оно продлится. Но они старались скрыть свои знания от остальных. У правящего класса такая же тактика, как у психиатра, который всячески поддерживает в пациенте уверенность, что старается ради него изо всех сил, но чтобы тот не расслаблялся, припугивает: ситуация еще достаточно опасна и наверняка повторится.
Когда затмение закончится, Пумы собирались заняться нами — убить Кох и большинство из Гарпий. Прежде чем они доберутся до нас, я должен похитить их компонент снадобья для игры и собрать всех своих спутников в назначенном месте. Да, а потом (если мы, конечно, останемся в живых) я намеревался освоить девятикаменную игру и захоронить свои записки в Ише. Я все еще не знал, каким образом «кампсис укореняющийся» уничтожил Диснейуорлд, но это была проблема не сегодняшнего дня. Назовем это планами на будущее.
(55)
Что-то разладилось в пространстве. Оно сжалось, сморщилось до размеров душной комнаты. Нет, подумал я, тут все дело в освещенности. Предметы вокруг выглядели более основательными, более плотными. Тени стали резче, очертания холмов, фигуры людей — четче. Прядь моих умасленных волос, лежащая на плече, казалась нарисованной. Шум и голоса звучали приглушенно, словно на тысячетрубном кафедральном органе одновременно включились все клапана. Два часа. Я бросил взгляд на солнечный диск. Жеватель уже отгрыз от него кусок.
Я за свою жизнь не обнаружил ни одного доказательства того, что экстрасенсорное восприятие действительно существует. И тем не менее не могу себе представить, что кто-нибудь в городе (пусть даже с повязкой на глазах, с заткнутыми ушами, запертый в звуконепроницаемом подвале) не чувствовал в этот момент ужаса. Он просачивался сквозь каменные стены. Им дышала сама земля.
И тут отчетливый, как удар в сердце, голос Навозного Локона разорвал тишину.
Долина Теотиуакана обладала уникальными акустическими свойствами, как Галерея шепотов. Когда на склонах холмов выросли оштукатуренные здания, эхо стало значительно сильнее. Не было сомнений, что все находящиеся в долине слышали речь Локона. Но ответа не последовало. Впрочем, его и не предполагалось. Правитель больше не собирался произносить ни слова — присутствующие должны были ожидать, когда он даст знак, чтобы поднять гвалт.
Я обратил внимание на головной убор Хун Шока, украшенный перьями орла-гарпии и покачивающийся в двенадцати дюймах от меня. Его рисунок трансформировался, обрел несвойственную ранее резкость. Черный Жеватель, превосходивший силой солнце, объел края всех предметов вокруг. Я посмотрел на толпу, застывшую на ступенях внизу. Все было поражено такой же болезнью — вихрилось, изгибалось, морщилось, каждое волокно, каждый выступ искривлялись, будто пальцы подагрика. Меня пробрала дрожь. Тишина. Смолкли птицы. Даже жужжания мух не было слышно. Ну, ребята, давайте.
Я прищурил левый глаз и снова бросил взгляд на солнце. Оно уже успело ужаться до тоненького серпа и напоминало вольфрамовую нить. По его правой кромке, между гор, обрамляющих кратер Гумбольдта
