Хранитель Историй - [29]

застыло ее дыхание.

Он никогда не говорил с ней. Возникая в самые

неожиданные минуты, отец, храня молчание, созерцал на

дочь, не откликаясь и не произнося ни звука.

Чего он хотел? Зачем являлся? Что удерживало его в

грешном мире живых? - девушка никогда не задавала себе

эти вопросы, воспринимая его визиты как должное.

Еще одно стальное правило Лиджебая!

Перелистывая собственную жизнь, будто главы

неимоверно скучной и достаточно печальной книги,

девушка остро ощущала свою вину, боль и отчаянье. Только

это были абсолютно безликие эмоции, не имевшие под

собой ни одного явного факта.

В глубине души – бережно храня свои чувства – она всегда

любила и пыталась уберечь отца.

Хотела или пыталась? – впрочем, это были пустые

вопросы. Ведь она так и не осуществила желаемое.

Накануне смерти он открыл ей правду: пусть, не всю, а

лишь ее часть. Но и этого было достаточно. Он не был и

никогда не пытался быть им врагом. Для них с Риком,

мистер Лиджебай – как они называли его между собой –

стал настоящим хранителем.

Его безжалостные правила были направлены лишь на то,

чтобы уберечь их.

Но отчего? От кого?

Этого Клер не знала. Время забрало родителя слишком

рано, что бы она выяснила это.

А ведь можно было спросить напрямую! Взять и

поинтересоваться, невзирая на все запреты! Интересно, что

бы он ей ответил?!

Клер не знала. Но догадывалась… смерть отца и его

опасения были напрямую связаны с таинственным

мистером Сквидли, который как заноза засел в ее мыслях,

временами возникая в образе ужасного морского чудовища

Кракена.

Фигура отца продолжала выситься над мостом, буравя

дочь укоризненным взглядом. Конечно, она не видела и не

могла видеть его лица, скрытого покровом ночи, но она

знала точно - именно такие чувства он испытывает сейчас.

Пересилив себя, девушка попыталась сделать короткий

шаг навстречу, но уткнулась в непреодолимое препятствие.

Невидимая стена преградила ей путь.

Очертание отца дернулось, стало размытым, словно мираж

и над мостом потянулся густой туман. Очередное видение

начало рассеиваться.

- Скажи, зачем ты здесь?! – не сдержавшись, выкрикнула

Клер. Эхо, отскакивая от стен, мгновенно растворилось во

мраке пустынных улиц.

- Я устала! Устала бояться! Устала ждать ответа!

Слезы навернулись сами собой, но так и не потекли по

щекам. Пульсируя в висках, в голове возникла резкая

ноющая боль.

И Клер услышала голос. Он звучал откуда-то изнутри,

рождаясь в самом сердце.

« Забудь что было…»

По телу прокатилась ледяная волна. Она попыталась

ответить мысленно.

« О чем?»

Голос проявил равнодушие:

« Все что было, все что будет»

« Я не понимаю»

Голос настаивал:

« Прости меня за все. Он не должен попасть в наш дом. Он

не должен разрушить все, что я создал. Он не должен отнять

наш мир!»

На последней фразе голос сорвался и, лопнув как гитарная

струна, исчез, забрав призрака с собой.

Очнулась она уже дома. Стояла посредине комнаты и

стеклянными глазами смотрела не на Рика, а сквозь него,

словно не было в гостиной никого и ничего – ни стен, ни

родного человека способного понять и помочь. Но Клер

промолчала, в очередной раз, защитив брата от жестокой

реальности.

- Что у тебя с рукой?

- Порезался. Ничего серьезного, - сухо ответил Рик.

Она коснулась его лба и, удостоверившись, что у него нет

жара, пожелала спокойного сна.

Ноги ужасно гудели и стали тяжелее каменных пуд, что

носили узники замка Ли Прат на острове Серых костей.

Повалившись на кровать Клер захотела разреветься

белугой, но вовремя сдержалась. Она дала зарок, что

больше не будет рабой слабости и уныния.

Встав на колени, девушка начала молиться. Милостивый

господь, в ту ночь вряд ли услышал ее просьбу; однако,

когда душевные терзания сошли на нет, и Клер

успокоилась, ей все же стало легче, а все сомнения

растворились как кошмарный сон, который оставляет в

памяти лишь неприятный привкус опустошенности.

День четвертый: в который Рик и Оливер идут по

следу капитана и познают законы черной метки.

Солнечные лучи, пролившись на пол медным светом,

принесли с собой первый морозный узор на стекле. Ясное,

почти безоблачное небо утопало в розовом закате возле

самой линии горизонта.

Провалившись в сон, Рик несколько раз резко

пробуждался, и в бреду, касаясь руки, ощущал тугую

повязку. Угольный след тут же отзывался ноющей болью,

подтверждая свою реальность. Не желая просыпаться, Рик

долго ворочался и вновь утопал в полудреме.

Утром он не вышел на завтрак. Долго торчал возле

умывальника, разглядывая нарисованный шрам и так, и

эдак. В конечном итоге нервы сдали. Таз с водой, мыло,

полотенце полетели в сторону. Рик вернулся в комнату,

чувствуя, как в душе окончательно поселилось мучительное

отчаянье, которое обычно возникает у неизлечимо больного