Хранитель Чёрной поляны - [9]

– Подумал он, – я сел и отвернулся от дядьки. Банник робко подошёл и привалился ко мне тёплым боком.

– Ну и что же мы делать будем?

– Вещи распаковывать, – кивнул я на немудрённые пожитки дядьки. – Я тебе так скажу. Они дети городские, ко всяким там душам, ваннам приученные. До твоей бани они не скоро доберутся. А когда их дед попарить решит, я тебе заранее шепну.

– Ой, Котяня, спасибо тебе! Только ты уж не забудь. Упреди меня вовремя.

– Ладно дядька, бывай. Не дрожи тут. Где наша не пропадала? Прорвёмся, – бросил я уже от двери.

Дымка на небе сгустилась ещё больше. Видно, гроза будет, – решил я. – Надо по-быстрому на речку сбегать и обратно. А-то промокну ещё. В мае у нас всегда так: то дождь, то солнце.

Я свернул за баню. Отсюда тропка вела к мосткам, с которых распаренный в бане дед нырял в речку. Чернушка здесь образовывала заводь, и вода в ней текла медленно. Водяницы регулярно чистили дно от различных коряг и сучьев, даже камешки выбирали острые. Так что песочек на дне был ровненьким и гладким. Место было просто создано для купания. В прямом смысле этого слова.

Здесь же дед привязывал свою лодку. Сейчас её на месте не наблюдалось. Сопоставив сей факт с отсутствием Трезора во дворе, я решил, что Егор Гаврилович уехал вверх по реке болотца проверять. Там сейчас гнездовье диких лебедей разгаре. Вот и следит дед, как бы кто их не потревожил. А Трезора с собой это он так берет, чтобы мы от него отдохнули.

Слева от заводи начинались вдоль берега заросли камышей – излюбленной место Русалок[20] и Берегинь. Вот туда-то мне и надо. Аккуратно ступая, всякий раз выбирая куда поставить лапу, чтобы не намочить её, я углубился в шепчущий на разные голоса камышовый лес. Даже люди слышат порой этот шепот, а что уж о нас котах говорить? Здесь Изнанка и Реальность почти сливаются. И порой я забываю в каком я здесь обличии.

Долго мне идти не пришлось. Метров в двадцати от входа я столкнулся с Анчуткой. Тот приплясывал с ноги на ногу от нетерпения.

– Ну что так долго, Кот?

– Приветики, – бросил я, подыскивая взглядом место почище.

– Заждался тебя. Привет, привет. – Анчутка попытался меня обнять и облобызать, но я вежливо отстранился.

– Ближе к делу давай. Что у вас тут?

– А у вас? – перебил меня чёрт лукаво. – Ты меня, Базиль, сегодня раз пять поминал по меньшей мере. К чему бы это?

– К дождю, – буркнул я и глянул на небо. Поднимался ветер и верхушки камышей раскачивались и гнулись под его порывами уже весьма заметно. В просветы между ними было видно, как над рекой собираются тучи.

– Ага, – глубокомысленно заметил Анчутка и почесал перепончатой лапой брюшко.

– А ещё? – после недолгого молчания вкрадчиво спросил он, заглядывая мне в глаза.

Я отвернулся и вздохнул. Врать другу не хотелось.

– Я тебе потом расскажу, когда сам пойму, в чём дело. Ты мне лучше скажи, чего твои тетки уборку с утра затеяли?

– Да гостей ждут, – зевнул Анчутка. – Не то морских, не то заморских. А тебе-то что?

– Ну так и к нам сегодня гости пожаловали. Внуки из города приехали. Малые ещё, глупые. За ними теперь глаз да глаз нужен.

– Тогда понятно, – Анчутка оскалил в улыбке пасть.

– Что тебе понятно?! Ну что тебе понятно! Ты даже не видел их.

– Что всё так плохо?

– Могло быть и хуже, наверное, но если честно, сомневаюсь, – признался я.

– Ладно, брат, не горюй. Приходи, если что. Поможем чем сможем! – Анчутка спрыгнул в илистую грязь с коряги, где мы сидели и начал медленно погружаться в неё, как в болото. Мне всегда делалось от этого зрелища жутко, и я поспешно отвёл глаза. – Дедушке Водяному и тёткам скажу про ваших внуков. Не обидим их, не боись.

– Ладно, Чёрт, и на том спасибо, – ответил я, цепляясь тремя лапами за корягу покрепче, а четвёртой нащупывая дорогу назад на берег. – Бывай здоров!

– И ты не хворай! – булькнул Анчутка. Он почти полностью ушёл в тину, когда я выбрался на твёрдую почву. Пора было возвращаться домой. Вдалеке уже слышались первые раскаты грома, небо то и дело освещалась всполохами молний. Было ясно, что гроза вот-вот начнётся.

Глава 4

Реальность

В дом я вбежал с первыми каплями дождя. Вернее, не в дом, так как дверь оказалась плотно закрытой, а на крыльцо. Толкнул её одной лапой, другой, встал на задние и упёрся передними. Ничего. На засов закрыли что ли? Вот дожили – домой не пускают… Бабушка с дедушкой так никогда не делают. Знают, что надо мне дверь открытой оставить. Это, как пить дать, Алёшка затворил. Что же делать? На окно прыгать под дождём или здесь сидеть не хотелось.

– Дядюшка Домовой, – позвал я – Дядюшка Домовой.

– Чего тебе? – отозвалось в правом ухе.

– Дверь закрыта в сенях. Открой мне, пожалуйста, – за дверью послышалась возня, скрипнул засов, и она приоткрылась. Я проскользнул в сени. Домовой стоял хмурый и насупленный.

– Ну, ты как? – спросил я, хотя по всему было видно, что никак.

– Живой, как видишь, – буркнул он в ответ.

– А эти где?

– На кухне. Хозяйка их опять за стол усадила. Всё про дочку свою расспрашивает…

– Ну и что там интересного?

– А у Васьки-то всё интересное.

Я не понял и уставился на дядьку.

– У Василины, то есть, дочки хозяйской. Я ж её сызмальства знаю, ещё в зыбке качал, – глаза Домового затуманились, – Она всегда шустрая была и проказливая, так что этим есть в кого.