Хранитель Бездны - [25]

Тот без всякого интереса посмотрел на визитку и махнул рукой.

— Мне твои фальшивки, как мертвому припарка. Что, поди, порассказал тебе Кольцов всякого? Мол, зверства тут у нас творятся, да? Помочь бы надо, да? Вербовал тебя? — и внезапно с грохотом опустил тяжелый кулак на стол, от чего стакан, подпрыгнув, опрокинулся набок, разливая содержимое по бумагам. — Отвечай, падла!

Дверь распахнулась, и в проеме появился Михалыч. Его бородатая рожа была забрызгана кровью.

— Вызывал, Алексеич? — кровожадно рявкнул он, — поди упорствует наш лишенец?

— Он не лишенец! — заорал Рондин, наливаясь краской, — пшел вон!

Михалыча как ветром сдуло. Рондин уставился на Андрея тяжело и свирепо дыша. Понемногу успокаиваясь, он потянулся было к стакану, но обнаружив, что тот лежит на столе, хмыкнул и аккуратно поставил его на место.

— Ты, это… — он замолчал и некоторое время просто смотрел куда-то поверх Андрея.

Андрей тоже молчал. Появление залитого кровью Михалыча пробудило в нем настолько сильный страх, что он ощущал, как трясется всем телом, и лишь молился о том, чтобы Рондин этого не заметил.

— Да ты обоссышься щас, — хмыкнул тот. — Ты вот что, слушай. Я, пожалуй, тебя отпущу. Домой.

Страх перерос в ужас. Перед глазами стало быстро темнеть; голос Рондина доносился издалека, приглушенно.

— Ну, или куда там тебе надо? К Кольцову не ходи. Нечего там… А… мы тебя отвезем в гостишку при жэдэ. Там переночуешь, за счет муниципальных средств, а завтра с утра сядешь на поезд и поедешь в свой Херсон.

— Т-ташлинск, — с трудом выдавил из себя Андрей.

— Пусть Ташлинск. Вот и все. И никаких проблем. Ты не в претензии, старина?

— Н-нет…

— Ну и хорошо. А что ребята помяли тебя чутка, так с кем не бывает. — и уже другим голосом, — Горенко!

В дверях снова возник Михалыч.

— Можно, можно Алексеич?

— Горенко, там Петя должен был узнать за колеса. Так вот, посади нашего гостя на машинку и отправь в «Гжель».

Михалыч осоловело уставился на начальника.

— В… гостиницу?

— Именно туда. И купи ему билет на поезд. Хотя, что это я. Ты, мил человек дорогой, извини, но билет купишь сам. Завтра с утра и купишь. Что-то мне подсказывает, что свободных мест на Ташлинск — пруд пруди, — он то ли хихикнул, то ли хрюкнул себе под нос.

— Я… Ах, поезд! — Михалыч разулыбался во весь рот, — ну конечно же — поезд! Сделаем, Николай Алексеевич!

Он повернулся к Андрею и по-лакейски, с преувеличенной вежливостью, распахнул перед ним дверь.

— Прошу!

Сомнамбулически переступая ногами, Андрей побрел вперед.

— Слышь, турист, — бросил Рондин.

Он остановился на пороге, понимая, что все происходящее — фарс и не более того. Что вот-вот, по отмашке Рондина, Михалыч снимет с пояса окровавленную кувалду, на которой до сих пор оставались прилипшие кусочки кожи и волос незадачливого лишенца из Херсона и…

— Завтра, как проснешься, — сразу же иди на вокзал. Чтобы духу твоего не было в моем городе. Тебе все понятно?

— Все понятно, — тихо ответил он.

— Ну, тогда иди.

7

На крыльце перед участком собралось человек восемь. Все курили и с каким-то детским любопытством поглядывали на Андрея.

— Сюда, — скомандовал Михалыч и указал на желтую «Волгу» с шашечками.

Он безропотно подчинился.

Вечерело. Темные тени змеями ползли по асфальту. На небе наперегонки неслись рваные тяжелые облака. Деревья о чем-то тихо шептались между собой, шелестя голыми ветвями.

Андрей оглянулся в последний раз на участок и, стараясь не смотреть на людей, вовсю шушукающихся за его спиной, поспешил к авто. Прямо перед машиной, небрежно облокотившись о капот, стоял Петюня. В сумерках лицо его казалось маской, плохо натянутой на звериную морду. Он приветливо улыбался.

— Карета подана! — он открыл дверь. Когда Андрей забирался в салон, он наклонился и тихо прошептал: — А то оставайся, мразь!

Андрей стиснул зубы и захлопнул дверь. Машина тотчас же тронулась с места. Андрей посмотрел на водителя — угрюмого скуластого мужчину в кожаной кепке. Тот казался восковым, неживым.

Ехали молча. Водитель не включал фары, и Андрею оставалось лишь смотреть в окно, стараясь разглядеть хоть что-то в сумерках. Один раз ему показалось, что за деревьями мелькнули очертания гигантского чертова колеса, но он не был уверен, что зрение и усталость не сыграли с ним шутку.

В очередной раз свернув, машина выехала на небольшую площадь, по центру которой расположено было ветхое двухэтажное здание с трепыхающимся флагом на крыше.

— Горсовет, — бросил водитель, и не успел Андрей отреагировать, как площадь осталась позади и снова потянулись однообразные пятиэтажки.

Минут через пятнадцать монотонной езды, сопровождаемой приглушенным дыханьем водителя да равномерным стуком мотора, Андрей, к удивлению своему, обнаружил, что начинает клевать носом. Можно ли, в принципе, заснуть, будучи избитым и едва избежав мучительной смерти? Оказывается, можно, и даже очень. Он не думал о завтрашнем дне. Не думал о поезде, который унесет его прочь из этого «Города Зеро»[5]. Не думал о той жизни, что оставил позади и к которой скоро вернется. Все его мысли были только о том, чтобы как можно скорее добраться до постели и заснуть. Как знать — быть может, единственным правильным решением сейчас является немедленное бегство из города? В конце концов, практически на его глазах было совершено чудовищное преступление и шансы, что его просто так отпустят, были ничтожны. С другой стороны, если Рондину и его сообщникам взбредет в голову прикончить его — им ничто не помешает.