Хранить вечно - [86]

«Ехал я и приехал, — раздраженно подумал Эдуард Петрович. — Поезд шел на восток, а пришел на запад».

Он заспешил к извозчику. Можно дойти и пешком — с ним только чемодан-портфель, а гостиница, как говорили, где-то недалеко. Но на извозчике вернее.

— В «Золотой рог»! — сказал он бородачу, и низкорослая мохнатая лошаденка, цокая подковами по гранитной брусчатке, засеменила через площадь, мимо огороженного штакетником скверика, где над голыми ветвями акации возвышался памятник Ленину.

Крутой трапециевидной крышей над пышным порталом с овальными сводами и резными колоннами, боковыми башнями с пирамидальными макушками и шпилями вокзал опять напомнил Эдуарду архитектуру милой сердцу Старой Риги. Как далеко она теперь!

Оглянувшись, он увидел за зданием вокзала, в бухте Золотой Рог, флаги иностранных кораблей. Их было много, больше, чем своих, советских. Берзин отвернулся и стал смотреть на мелькавшие перед ним дома.

Словоохотливый извозчик пояснил, что четырехэтажное здание, на крыше которого рабочий разбивает цепи земного шара, — Дворец Труда, а идущая вверх по площади улица, по которой сейчас едут, улица 25-го Октября.

Не успел Эдуард оглянуться, как пролетка, подпрыгнув на щербатом булыжнике, остановилась у перекрестка с главной, Ленинской улицей и извозчик показал на вывеску «Золотой рог».

В гостинице спали все, кроме Эпштейна: его разбудил мучительный приступ.

Морщась от боли, он пытался улыбнуться, приветствуя Берзина так, будто они не виделись давным-давно.

— Плохи наши дела, — сказал Лев Маркович. — Я успел побывать всюду. И в порту, и в пароходстве Совторгфлота, твердят одно и то же: о рейсе в Нагаево нечего и думать. Придется сидеть здесь и ждать до мая…

— До мая? А сегодня — второе января! Нет, Лев, нельзя ждать. Будем пробиваться!

— Попробуем. Но ледорез «Литке» ушел месяц назад выручать застрявшие суда…

— Пробьемся без ледореза, — твердо сказал Берзин. — Ты отдыхай. Я сейчас же займусь этим сам.

Эдуарда удивили и порадовали странности владивостокской погоды. Трудно поверить, что неделю назад здесь было тепло и люди ходили по улицам без пальто. А сейчас сухие и колючие северо-западные ветры делали чувствительным десятиградусный мороз. Но он еще не успел сковать бухту, и солнце по-прежнему ярко светало на совершенно безоблачном небе. Сама природа благоприятствовала им.

Однако скоро Эдуард убедился, что в Дальневосточном пароходстве идею январского ледового рейса через Охотское море считают по меньшей мере сумасбродством.

И трудно было возражать капитанам, обожженным солнцем и ветрами северных широт, не раз дрейфовавшим и зимовавшим во льдах. Нельзя не считаться и с лоцией Охотского моря, которую цитировали морские начальники: автор ее, Давыдов, еще до войны дотошно изучил ледовый и гидрологический режим охотских вод.

— Напрасно надеяться, что глубоководная часть моря вдали от берегов зимой свободна ото льда. В двадцать девятом пароход «Томск» льды остановили в конце апреля. Сплошные льды встретились сразу за проливом Лаперуза…

— В лоции Давыдова сказано: «Лед и туманы — наиболее характерные черты Охотского моря».

— Сжатие льдов бывает такое, что шпангоуты рвутся, как струны…

— В японской лоции восточного берега Сибири отмечено, что в двадцать первом военное судно «Микса» встретило полуметровый лед даже в открытых водах Японского моря…

— С тяжелым льдом не шутят. Надо говорить ясно и открыто: рейс в такое время — верная гибель корабля…

— Если даже удастся зимовка и судно будет дрейфовать во льдах, это бессмысленно и преступно. Ломает винты, и люди становятся пленниками льдов…

— Чем кончаются дрейфы — хорошо известно. В июле этого года шхуна «Чукотка», шедшая из Владивостока в Чаунскую губу, погибла у мыса Северного…

— От шхуны нашлись хоть обломки. После того как погиб со всем экипажем лейтенант де Лонг, оставленную им шхуну «Жанетта» так и не нашли. И не найдут никогда…

— Не только «Жанетта»… А «Карлук»? А «Святая Анна»? А десятки китобойных шхун, раздавленных льдами у острова Врангеля?

— Мы говорим сейчас не об этих морях, а об Охотском, — потрясал лоцией начальник порта. — И товарищу Берзину надо прочитать, что написано в лоции: «Началом образования ледяного покрова в Охотском море следует считать первую половину ноября. Весь ноябрь, декабрь, январь, февраль, а для северного побережья и в марте идет нарастание льда». Можно себе представить, сколько баллов набрали льды в январе…

— Здесь есть полярники, а у них — поговорка: «Когда идешь в Арктику, возьми с собой осторожность, а страх оставь дома», — заговорил Иван Михайлович Успенский, высокий, широкоплечий капитан лет сорока с небольшим.

Его открытое лицо отличалось чертами, какие часто встречаются у поморов. Только те обычно светловолосы, а у капитана были темные волосы и чуть седоватые моржовые усы.

— Что же вы молчите теперь, товарищи полярники, будто воды в рот набрали? Берзин рвется на Колыму помочь людям, и мы должны помочь ему, а не пользоваться тем, что он не моряк, и не нагнетать тут всякие ужасы. Я знаю и не такие примеры, всякое бывает во льдах, но приведу другие. В одиннадцатом году к устью Колымы пробилась через льды американская шхуна «Китти Вейк», а вслед за ней пароход Добровольного флота «Колыма». При Советской власти «Колыма» и «Лейтенант Шмидт» совершили этим путем уже девятый зимовочный рейс. А капитан Бочек в этом году прошел на речном пароходе «Ленин» из устья Лены на Колыму. Может, скажете, что в августе — сентябре в Ледовитом океане не было льдов?