Хранить вечно - [4]
— Поставьте под ружье всех чекистов — и к Кремлю! — приказал Ленин. — Незаконные патрули арестовать!
— Слушаюсь, Владимир Ильич, — четко сказал Петерс.
Вскоре стало известно, что в руках левоэсеровских боевых дружин оказался весь район Покровки, Чистых прудов, Мясницких и Красных ворот и что все эти действия, связанные одной цепочкой с убийством Мирбаха, входят в план заговора, утвержденный ЦК партии левых эсеров еще 24 июня. Ленин без колебаний предложил Свердлову арестовать левых эсеров — делегатов съезда Советов прямо в Большом театре и поставить перед коммунистической фракцией съезда вопрос об экстренных мерах для подавления восстания.
— Медлить с разгромом восстания нельзя ни секунды, — сказал Ленин Свердлову. — Мы теперь на волосок от войны с Германией.
И уже было вызвано в Кремль военное руководство. И уже рассылались подписанные Лениным телефонограммы во все районы Москвы. Предлагалось провести мобилизацию коммунистов и призвать массы рабочих к немедленному разгрому мятежников.
Время ускоряло свой бег, и Ленин в потоке нарастающих событий отдавал распоряжения одно за другим. А Бонч-Бруевич все звонил в штаб мятежников, чтобы узнать о судьбе Дзержинского и от имени Ленина предупредить заговорщиков, что за гибель Феликса Эдмундовича и других арестованных изменники ответят.
Из штаба Попова хриплый голос кричал в трубку:
— Это от Ленина? Очень хорошо. Так знайте: мы арестовали и Дзержинского, и Смидовича, и Лациса, и других и не выпустим их, пока не освободят Марию Спиридонову и всех наших людей, которых задержали на съезде. Мы доберемся и до Ленина, и он станет таким же заложником, как Дзержинский.
— Кто говорит? — спросил управляющий делами Совнаркома.
— Член ЦК партии левых эсеров, — уклончиво ответил голос, и телефонная трубка звякнула о рычаг.
Ленин вызвал к себе Подвойского, начальника Латышской дивизии Вациетиса, комиссара Петерсона и чрезвычайного комиссара дивизии Данишевского.
Подвойскому, явившемуся первым, он тут же предложил стягивать все силы к Кремлю.
— Сколько у нас в распоряжении активных штыков? Какими силами располагаем? — спросил Ленин.
— Маловато, Владимир Ильич, — ответил Подвойский. — Сейчас уже под рукой Латышская дивизия. Но из первого полка остался всего лишь один батальон. Остальные — в Нижнем. Из второго полка налицо также один батальон — стоит в летнем лагере на Ходынке. Остальные — в Рыбинске, Пензе и на станции Митино. Батальон третьего полка — в Калуге. Еще около батальона — с эшелонами золотого запаса в пути из Москвы в Казань. Четвертый полк — на Восточном фронте, сражается против белочехов. Пятый — в Бологом, шестой — в Петрограде, седьмой — в Великих Луках, восьмой — в Вологде, девятый охраняет Кремль.
Большая надежда у меня на первый легкий артиллерийский дивизион. Командует им отличный молодой командир Берзин. Но дивизион еще полностью не укомплектован — всего восемь трехдюймовок. Это вся артиллерия, которую можем пустить в ход. Есть еще инженерный батальон и связисты. Можно срочно вызвать из Павлова-Посада конницу Латдивизии.
— Вызывайте! Все соберите в один кулак… А кто это так разбросал части Латышской дивизии накануне мятежа?
— По личному распоряжению Троцкого, Владимир Ильич, — сообщил Подвойский.
— Более чем странно, — заметил Ленин, нахмурившись. — А вы куда смотрели?
— Не подумал, что так может случиться, Владимир Ильич.
— У них части наготове, а мы с вами ничего под рукой не имеем… Они подняли мятеж, а для нас это — гром среди ясного неба!
Пришли Петерсон и Данишевский. Ленин посмотрел на часы:
— Опаздываете! А положение хуже некуда! Прошьян с отрядом захватил почтамт и рассылает по стране антисоветские воззвания. А у нас реальной силы нет, чтобы справиться с мятежниками. Положение прескверное. Скверное и глупое!
— Реальная сила у нас есть, Владимир Ильич, — твердо заявил Петерсон.
— Кто же это?
— Латышские стрелки, хоть их и мало.
— Готовы ли они выполнить приказы правительства?
— Дивизия разбросана, — сказал Петерсон, подавляя душивший его кашель. — Мы можем выставить примерно тысячу стрелков, восемь орудий, дюжину пулеметов.
— Мало! — воскликнул Ленин. — У противника две тысячи штыков, эскадрон кавалерии, восемь орудий, четыре броневика, полсотни пулеметов…
— Суворов говорил: «Воюют не числом, а уменьем…»
— Главное сейчас не в этом. На нашей стороне — правда, моральное преимущество. И мы должны разгромить шайку предателей. Авантюристы получат по заслугам… А вам надо бы подлечиться, Карл Андреевич, — заметил Ленин. — Вот кончится эта история — и марш на лечение!
Затем, резко вернувшись к прежней теме, Владимир Ильич спросил:
— Скажите, Карл Андреевич, каково ваше мнение о начальнике Латдивизии полковнике Вациетисе? Только без скидок на дружбу, прямо, по-большевистски. Можем ли мы поручить ему руководить разгромом мятежников? Подумайте, прежде чем ответить.
— Можем доверить, — без колебаний заверил Петерсон. — Это опытный, смелый, а главное, преданный нам командир, проверенный мною и комиссаром второй латбригады Апиным еще до революции и во время революции, на Рижском фронте.
— А ваше мнение? — обратился Ленин к Данишевскому.
История как рассказ о прошлом всегда находится в точке скрещения искусства и политики. С тех пор как история стала наукой, она опасно приблизилась к политике. Это заставляет задаваться вопросом: кому или чему служит история, кому или чему – историк? Петр Крупников, как и другой знаменитый историк Никколо Макиавелли, родился во Флоренции и, вероятно, унаследовал от него основную тему своих научных интересов – «власть и общество», «личность в истории». По своей культуре мышления Петр Крупников ближе к французской школе «Анналов», которая, чтобы понять ход истории, обращается к исследованию ментальностей, к человеческим характерам, социальному статусу и мировоззрению.
Удивительно, но вот уже почти шесть столетий не утихают споры вокруг национальной героини Франции. Дело в том, что в ее судьбе все далеко не так однозначно, как написано в сотнях похожих друг на друга как две капли воды «канонических» биографий.Прежде всего, оспаривается крестьянское происхождение Жанны д’Арк и утверждается, что она принадлежала к королевской династии, то есть была незаконнорожденной дочерью королевы-распутницы Изабо Баварской, жены короля Карла VI Безумного. Другие историки утверждают, что Жанну не могли сжечь на костре в городе Руане…С.Ю.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
Самый одиозный из всех российских поэтов, Иван Семенович Барков (1732–1768), еще при жизни снискал себе дурную славу как автор непристойных, «срамных» од и стихотворений. Его имя сделалось нарицательным, а потому его перу приписывали и приписывают едва ли не все те похабные стишки, которые ходили в списках не только в его время, но и много позже. Но ведь Барков — это еще и переводчик и издатель, поэт, принимавший деятельное участие в литературной жизни своего времени! Что, если его «прескверная» репутация не вполне справедлива? Именно таким вопросом задается автор книги, доктор филологических наук Наталья Ивановна Михайлова.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.