Хранить вечно - [2]
А время торопило. Шел 1918-й. Уходили на Восточный фронт воевать против белочехов наскоро сформированные полки, батальоны и дивизионы. И в любой день Берзин мог получить приказ о выступлении.
Июль принес в Москву дни смутной, нарастающей тревоги. В воздухе запахло гарью. То тут, то там вспыхивали пожары. Второго весь день горели и сотрясались взрывами подожженные неизвестной рукой железнодорожные склады и пакгаузы станции Симоново. С утра над столицей висело мрачное дымное облако, и солнце тонуло в нем, багровое, зловещее, точно перед затмением.
Ночами на улицах внезапно возникали перестрелки: красноармейские патрули схватывались с налетчиками и анархистами. А потом наступала настороженная тишина. Чувствовалось, что это ненадолго. Глухо, как артиллерийская канонада, над городом погромыхивал дальний гром, надвигалась гроза…
6 июля Эдуард Берзин пришел в штаб дивизиона, как обычно, рано утром. Там его уже ждал председатель фракции большевиков — артиллерийский наблюдатель Ян Янсон.
Он сначала дал Берзину копию приказа начальника дивизии Вациетиса командиру первой латышской бригады Дудыню.
На листке папиросной бумаги прыгали машинописные строки (видно, машинка была изрядно потрепана, а писарь спешил и нервничал).
Вверенной Вам бригаде быть в полной боевой готовности впредь до особого распоряжения. Красноармейцам из частей никуда не отлучаться. Исполнять приказы только те, которые подписаны, кроме начальников, одним из комиссаров — Петерсоном или Дозитом.
— А теперь полюбуйтесь, Эдуард Петрович, — Янсон протянул Берзину листовки, пахнущие свежей типографской краской. — Кто-то разбросал сегодня ночью в казармах. Знать бы кто!
Худощавое смуглое лицо Янсона казалось взволнованным. Он нервно пощипывал коротко подстриженные усики.
Одни листовки утверждали, что большевики продали Латвию немецким баронам. Другие призывали латышских стрелков в решающий час присоединиться к тем, кто с оружием в руках восстанет «против узурпаторов власти, за подлинно народную революцию».
— Это работенка левых эсеров, — сказал Янсон. — В последние дни в казармах распоясались их агитаторы. Фракция большевиков требует, чтобы вы срочно приняли меры.
— Хорошо! — Берзин взглянул на подтянутого, стройного Янсона. — Распоряжусь. Надеюсь, большевики разъяснят стрелкам правду.
Хотя Янсон, когда считал необходимым, вмешивался в действия командира дивизиона, Берзин не чувствовал никакого ущемления своих прав.
Янсон и другие большевики с подпольным партийным стажем помогали беспартийному командиру поддерживать твердый порядок. Они доверяли бывшему офицеру, видели в Берзине своего человека, которому недоставало лишь политической закалки. Но какая-то натянутость все-таки существовала, и Берзин подмечал косые взгляды некоторых стрелков-коммунистов, особенно на строевой подготовке.
Утром вместе с Янсоном Берзин отправился на занятия в первую батарею, которой командовал Сакенфельд. Учебный день начался, как всегда. Когда после строевых занятий выкатили орудия на плац, из окон соседних домов понеслась по обыкновению отборная ругань:
— Нашлись герои, мать вашу… Предали родину… На московских улицах не отыграетесь!
— Лодыри, босяки латышские, чтоб вам!..
— Христопродавцы, душегубы, растуды нашу Лифляндию!..
— Рвань костлявая… Расею-то, Расею-матушку погубили, нехристи окаянные!
Последние слова, взвизгнув, выкрикнула старуха в черном платке монашки. Свесившись из окна второго этажа и чуть не выпав оттуда, она проворно выплеснула на голову рослого стрелка мутные помои с картофельной шелухой. Стрелок, побагровев от стыда, обиды и гнева, рванул с плеча винтовку.
— Прощайся с жизнью, старая карга!
Голос срывался, будто солдат задыхался от острой боли. Приложившись, он направил ствол на старуху. Лезвие штыка застыло в воздухе.
Берзин мигом перехватил ствол, и винтовка оказалась в его руках. Брови командира сдвинулись. В глазах загорелся гнев.
— Отставить!
Берзин сурово мерил взглядом стрелка, а тот смотрел на него исподлобья. На впалых щеках командира прыгали тугие желваки. Не узнать было в этот момент всегда уравновешенного человека.
В окнах притихли, наблюдая, что произойдет дальше.
— Кругом! — скомандовал Берзин. — В казарму — шагом марш!
Стрелок, судорожно повернувшись, зашагал назад. Острый кадык тощей шеи заходил ходуном. И прежде чем он успел отойти, Берзин услышал клокочущее:
— Золотопогонник!
Берзин повернулся к замершим у орудий стрелкам и ровным, чуть глуховатым голосом, отчеканивая каждое слово, сказал:
— Красная Армия с безоружными не воюет!
Потом он, улыбнувшись, погрозил пальцем старухе в черном:
— А ты, бабуся, веди себя посмирнее. Мои орлы ненароком могут из винтовки по тебе пальнуть… Могут и из пулемета, а то и из пушки. Так-то!
Во всех окнах воцарилось молчание.
— Закрыть окна! — зычно крикнул Берзин, выждав несколько секунд.
Приказ выполнили с неожиданной быстротой.
Батарея вновь двинулась по направлению плаца. Рядом с артиллеристами размеренным шагом шел командир дивизиона, подтянутый, широкоплечий, рослый — на голову выше многих стрелков. Он снова был внешне спокоен, на ходу поглаживал каштановую бородку, и красная звездочка на фуражке весело светилась под солнцем.
Серия «Лики великих» – это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей искусства – эмигрантов и выходцев из эмигрантских семей. Это рассказ о людях, которые, несмотря на трудности эмигрантской жизни, достигли вершин в своей творческой деятельности и вписали свои имена в историю мирового искусства. Журнал Time назвал Леонарда Бернстайна (1918 – 1990) «Легендой американской музыки». В нем все соответствовало этому почетному титулу. Блестящий композитор, автор известной всему миру «Вестсайдской истории», крупнейший дирижер двадцатого столетия, Леонард Бернстайн занимет второе место в списке самых выдающихся дирижеров столетия.
Прошло 95 лет с тех пор, как в Екатеринбурге были подло убиты свергнутый Император Николай Александрович, его семья и четверо их приближенных. Новая книга Сергея Плеханова убедительно раскрывает положительную роль Николая II в российской и мировой истории, показывает величие жизненного подвига Православного Государя.Николай II представлен как цельная и разносторонняя личность. Выдвинутая им плеяда государственных деятелей, таких как Победоносцев и Столыпин, военачальников, таких как генерал Брусилов и адмирал Макаров, несмотря на неоднозначность отношения к ним со стороны современников и потомков, свидетельствует о Николае II как правителе, стоявшем выше субъективных пристрастий.
Серия «Наши люди в Голливуде» — это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей киноискусства — эмигрантов и выходцев из эмигрантских семей. Это рассказ о людях, которые, несмотря на трудности эмигрантской жизни, достигли вершин в своей творческой деятельности и вписали имена в историю мирового кинематографа. В рейтинге Американского института киноискусства «100 величайших звезд кино за 100 лет» Ингрид Бергман (1915‑1982) занимает 4‑е место. Пережив огромную личную драму, Ингрид не сломилась под тяжестью житейских невзгод, ведь она была по характеру такой же, как истинная Жанна Д’Арк, чью роль она блистательно исполняла.
Знаменитые пророки и удивительные пророчества испокон веков будоражили умы. Люди, способные видеть будущее, появлялись во все времена, и XX век не исключение. Мы так и не знаем, что лежит в основе предсказаний — научный расчет? Или тайные знания? Или мистические откровения и голоса «свыше»?Эта книга рассказывает об удивительных людях, заслуживших славу великих пророков современности, — Льве Федотове, Ванге, Вольфе Мессинге и других.
Сон разума рождает чудовищ. Украинский проект был кабинетной игрой интеллектуалов, модной игрушкой, за которой не было никакой социальной базы. Никакой Украины не было на землях Малороссии. Но трагические повороты нашей истории привели к тому, что сон благодушных мечтателей стал страшной явью, которая утопила юго-западные земли Российской империи в крови.Украинский публицист Олесь Бузина всю жизнь развенчивал ложь об «Украине». Он написал множество книг о подлинной истории Малороссии, в которых разоблачал те многочисленные мифы, которые за какие-то сто лет наворотили кровавые мифотворцы.За это его и убили.
«…У передвижников был свой небольшой круг меценатов и коллекционеров, которые ежегодно расходовали почти одну и ту же сумму на приобретение картин на выставках. Кроме того, являлись случайные лица, изредка покупавшие небольшие вещи и исчезавшие потом с горизонта.Одни из коллекционеров приобретали картины в свои собрания для своего лишь удовольствия, а некоторые ставили себе задачей поддержать народившееся национальное искусство передвижников, его направление, вместе с некоторой заботой и о бытовых условиях художника, о его материальном благополучии.