Хранить вечно - [11]
Сообщение об его встрече с Лениным немедленно попало в прессу и вызвало лютую ярость тори, которые стали обливать грязью Ллойд Джорджа[5] и добирались до Уинстона Черчилля[6], хотя последнего труднее всего было бы заподозрить в подобного рода симпатиях. Скорее можно примирить бешеного быка с красным платком, чем Черчилля с чем-либо красноватым.
Конечно, жена надеялась скоро увидеть Роберта. Скучая в одиночестве, она имела основание считать, что красивый и еще сравнительно молодой шотландец, ее муж, пользуется на чужбине успехом у женщин. Одновременно она давала понять: самое лучшее в создавшейся ситуации — просить отставки, чтобы окончательно не испортить на всю жизнь репутацию и не сломать карьеру.
И она была права! Локкарта наверняка ждала судьба Робинса, продолжай он идти прежним путем.
Он понимал, откуда жена получает информацию, понимал, что ему, если не изменится обстановка, придется выйти из игры, подать в отставку и вернуться домой. Но он этого не сделает!
Локкарту казалось, что он ощущал живую душу страны до тонкости, знал скрытые пружины, которые приводили в движение противоборствующие силы, улавливал все приливы и отливы и ждал момента, когда с девятым валом он поднимется на гребень волны.
Кто знает, может, в его жилах течет переданная по наследству через тысячелетия кровь римских цезарей, которая смешалась с горячей шотландской кровью. Жизнь Роберта развертывалась, как детективный роман: одна рискованная авантюра следовала за другой, и он уже не мог без них жить.
Это последнее обстоятельство сочеталось с тем, что Локкарт обладал наблюдательностью писателя. Он улавливал тончайшие движения души, видел краски и ощущал запахи там, где их не чувствовали другие. Из его дневника должна была вырасти книга, увлекательнейшая из всех приключенческих книжек, которые когда-либо издавались в Европе и Новом Свете. Он даже видел обложку с интригующим заглавием: «Английский агент» или, что еще лучше, «Буря над Россией» и с подзаголовком «Исповедь английского дипломата».
Можно, на худой конец, согласиться и на более официальное название «Memoirs of a British Agent»[7].
Книгу будут читать так же, как он в юности поглощал страницы «Курильщиков опиума» Жюля Буасьера, которого до сих пор считал непревзойденным мастером в жанре приключений и путешествий. Последние события в России позволяли показать в книге такое, чего не сумел отразить в мемуарах даже полковник Лоуренс и в своих романах Савинков, не говоря уж о детективах Буссенара, Коллинза, Конан-Дойля.
Решение было принято после того, как к Локкарту зачастили Рейли и Савинков. Локкарт остался в красной России и записал в дневнике для будущей книги:
Положение необычайное. Никто не объявил войны, а между тем бои шли на фронте протяжением от Двины до Кавказа… У меня было несколько свиданий с Рейли, который после нашего отъезда останется в Москве…
Рейли — таинственная фигура английской агентурной разведки. Человек наполеоновского склада, втянувший меня в одну из самых рискованных и фантастических авантюр в истории Европы.
Но ссылкой на то, что Рейли втянул его в авантюру, Локкарт не мог обмануть никого, тем более самого себя. Если человек со всей присущей ему энергией ищет возможность проявить себя в рискованном предприятии, то в конце концов он ее находит. Искал и нашел ее и Локкарт, пришедший к выводу, что его дипломатическая карьера теперь зависит от того, насколько искусно, быстро и решительно направит он деятельность своей агентуры на подготовку антибольшевистского переворота в России.
Для этого ему нужно было найти и расставить на главных направлениях дополнительные силы и наилучшим образом координировать свои действия с французским послом Нулансом, генеральным консулом в Москве Гренаром, французским военным атташе генералом Лавернем, американским послом Френсисом, не позволяя в то же время, чтобы французы и американцы его обставили. Что же касается Рейли, то этот блестящий авантюрист был здесь очень кстати. Он может справиться с самой важной частью задуманного грандиозного предприятия — арестом членов Советского правительства.
Локкарт знал, что если, оттолкнувшись от одного берега, он не прибьется к другому, то окажется между двух огней.
В министерстве иностранных дел к нему по-прежнему относились с подозрением, хотя оснований для этого теперь не было.
Его положение в России уже в июне и июле стало невыносимым, хотя англичане выступили в Архангельске, Баку и Средней Азии только 4 августа.
Большевики заподозрили в нем тайного врага. Оснований для такого подозрения было вполне достаточно, как бы Локкарт ни хитрил. Он записал:
Чем больше сгущались тучи, надвигавшиеся на большевиков, тем энергичнее натягивали они поводья. Тоскливо тянулся июнь. Я чувствовал себя окруженным какой-то атмосферой подозрения, быть может, потому, что моя совесть была не совсем чиста.
Одновременно с переменой отношения ко мне со стороны большевиков изменилось и наше материальное положение.
