Храмы Айокана - [6]

Он уже собрался устроиться на ночлег на приготовленной им постели из веток, как внезапно понял, что озеро больше не погружено в полную тьму. Неожиданно появился свет — слабый, мигающий, отдаленный. Блейд насчитал девять светящихся точек, выстроившихся в линию; свечение их оказалось бледно-желтым и каким-то неестественным. Эти испускающие сияние источники приближались к берегу ровно и целенаправленно.

Однако при этом они как бы отдалялись друг от друга, продолжая следовать одной линией, теперь растянувшейся на половину озера. Блейд понял, что если они и дальше будут двигаться к берегу таким образом, то сам он окажется в середине этой светящейся цепочки. Медленно и осторожно встав на корточки, он решил отойти подальше от груды наваленных ветвей. Он хотел раскидать их в стороны, чтобы не обнаружить своего присутствия, но на это, похоже, времени уже не оставалось. Теперь источники света приближались гораздо быстрее, и Блейд уловил отдаленное, но постоянно усиливающееся монотонное пение.

Он направился подальше от берега, вверх по склону, стараясь не ступать на мягкие участки почвы, чтобы не; оставить следов. Пройдя с полсотни ярдов, странник заметил особенно густые заросли, вздымавшиеся на фут-другой над ним словно живая изгородь. Эти кусты росли так близко друг к другу и были такими мощными, что их оказалось трудно раздвинуть; еще более неприятным и болезненным было пробираться между ними. Зато, устроившись в самой чаще, разведчик стал невидим ни для кого, находящегося на берегу.

Приближающееся из темноты пение стало громче. Блейд с облегчением узнал человеческие голоса — по крайней мере, сорок или пятьдесят человек пели одновременно в сопровождении двух барабанов. В Измерении Икс ему уже доводилось сталкиваться с существами, проходившими по разряду чудищ или полулюдей, весьма далеких от человека, и он всегда предпочитал общаться с нормальными двуногими, хотя бы на первом этапе путешествия.

Нельзя сказать, что люди являлись более предсказуемыми, чем, скажем, катразские хадры или ньютеры Тарна, или менее склонными стрелять, а лишь потом задавать вопросы. Но все же с людьми он чувствовал себя спокойнее.

Свет становился все ярче, пение — громче. Теперь Блейд начал различать слова, а с этим пришло понимание их сути и значения. Компьютер лорда Лейтона творил, казалось бы, невозможное, преобразуя и настраивая мозг странника таким образом, что он мог говорить на языке любого измерения, каким бы странным и непривычным ни было это наречие.

Монотонный речитатив, летевший к берегу над озерными водами, состоял из одних и тех же фраз, причем в разной последовательности. Блейд расслышал, по крайней мере, четыре из них, при каждом повторении менявшиеся местами.

Слова звучали вновь и вновь:

— Славься, цветок жизни! Славься, цветок смерти! Мы идем к тебе, служа Айокану! Мы идем к тебе по велению Айокана!

«Айокан? — подумал Блейд. — Это еще кто такой? Король, жрец, бог, дьявол или святой дух? А цветок? Что за цветок они поминают? Жизни или все-таки смерти?»

Внезапно по спине у разведчика пробежали мурашки: он подумал, что поющие, быть может, имеют в виду этот похожий на подсолнух цветок на кустах, в которых он сейчас прятался. Растение, из ветвей которого истекал сок, явно содержащий какое-то наркотическое вещество… Больше здесь не росло ничего, что могло бы подойти под это описание. И что же собирались делать с кустами аборигены?

Времени, чтобы найти ответы на эти вопросы или придумать новые, у Блейда не оставалось. Внезапно над озером возникли более яркие источники света, и он, присмотревшись, понял, что за каждым из первых девяти светильников зажглось еще по одному, более мощному, а потом изначальные источники света одновременно погасли, словно по единой команде.

Он замер в кустах, наблюдая за приближавшимся к берегу светом.

Глава третья

Девять длинных, заполненных людьми пирог приближались к Блейду. Он насчитал более тридцати человек в каждой, достигавшей шестидесяти футов в длину. Люди были худощавыми, с коричневым цветом кожи, и четко разделялись на две группы.

Одна состояла из воинов с длинными мечами, поблескивающими в свете факелов, — разведчику показалось, что оружие сделано из полированной бронзы. Еще на вооружении у них были кинжалы и топорики с короткими рукоятями, сделанные из какого-то зеленого камня. Тела воинов от шеи до запястий на руках и щиколоток на ногах закрывали темно-синие квадраты крашеной кожи, нашитой на ткань, на головах у них были шлемы, пестревшие яркими оттенками — оранжевым, красным, желтым и голубым; поверх шлемов красовались белые перья. В каждой пироге Блейд насчитал по двадцать воинов. Двое из них стояли на носу и один — на корме; они следили за факелами, а остальные сидели на веслах.

Кем являлись другие люди, находившиеся в пирогах и облаченные в простые оранжевые туники, по вороту украшенные голубой вышивкой, Блейд не мог с точностью определить. Оружия у них он не заметил. Их головы были чисто выбриты и, судя по тому, как они блестели в свете факелов, смазаны маслом. Маслом были натерты не только макушки и затылки, но и лица. На щеках, лбах и шеях в глаза бросались нарисованные белым непонятные символы. У каждого мужчины в оранжевой тунике с синего кожаного пояса свисало по большому матерчатому мешку, тоже с нарисованными на нем белыми знаками. Именно эти люди монотонно пели о цветке жизни и смерти.