Храмовый тигр - [18]

Участникам загона сильно досталось, когда они пробирались сквозь кустарник. Теперь они кучкой сидели на земле, курили сигареты, которыми я их угостил, и вытаскивали из рук и ног занозы. Мы с Говиндом стояли друг против друга и обсуждали его предложение провести завтра еще один загон с участием всего мужского населения Муктесара и окружающих деревень. Вдруг Говинд смолк на полуслове. Что-то позади меня привлекло его внимание: глаза его сузились, а на лице появилось выражение крайнего изумления. Быстро обернувшись, я увидел, что за ручьем по склону холма через заброшенное поле спокойно шла тигрица. Она направлялась в нашу сторону, и от нас ее отделяло ярдов четыреста.

* * *

Если вы задумали убить или сфотографировать тигра в лесу, то в тот момент, когда животное уже приближается к вам, вас всегда охватывает тревога — как бы что-нибудь не помешало. Однажды я сидел на склоне холма и следил за звериной тропой, поджидая тигра. Тропа вела к высокочтимой святыне, известной под названием Барам-ка Тхан[16] {так}. Барам — бог джунглей, который защищает людей и не разрешает убивать животных в своих владениях. Лес, где в самом сердце находится святыня, очень богат дичью и является излюбленным местом охоты окрестных браконьеров. Сюда же стекаются охотники-спортсмены со всех концов Индии. Однако за всю жизнь я ни разу не слышал, чтобы какое-либо животное убили вблизи от святыни. Поэтому, намереваясь в тот день застрелить тигра, «взимавшего дань» буйволами с деревень этого района, я выбрал место в миле от святыни бога Барама. В четыре часа дня я расположился за кустом, а часом позже в том направлении, откуда я ждал тигра, раздался крик замбара. Немного погодя ближе ко мне закричал каркер — тигр шел по тропе, у которой я засел. Джунгли в этом месте были редкими и состояли преимущественно из молодых деревьев двух-трех футов в обхвате. Тигра, крупного самца, я заметил еще на расстоянии двухсот ярдов. Он двигался не спеша. Когда расстояние между нами сократилось до ста ярдов, послышался какой-то свистящий звук. Взглянув вверх, я увидел, что одно из деревьев, ветви которого переплелись с ветвями стоявшего рядом дерева, начало клониться книзу. Оно клонилось очень медленно, пока не зацепилось кроной за соседнее дерево той же породы и почти такого же размера. Несколько минут второе дерево поддерживало первое, потом оба наклонились градусов на тридцать и задели третье, более низкое. Секунду или две деревья простояли в таком положении, затем все вместе рухнули на землю. Наблюдая за деревьями, находившимися всего в нескольких ярдах от меня, я не спускал глаз и с тигра. Как только раздался необычный шорох листьев, тигр остановился, а когда деревья с шумом упали, он, не выказав ни малейшей тревоги, повернулся и ушел в том направлении, откуда пришел. Все происшедшее выглядело прямо-таки фантастически: рухнули молодые, крепкие деревья; дожди, которые могли бы подмыть их корни, последнее время не выпадали; в лесу — ни дуновения ветерка; наконец, деревья упали поперек тропы, ведущей к святыне, как раз в тот момент, когда тигру оставалось пройти всего несколько ярдов и он был бы убит.

Еще легче потерять возможность выстрелить, если животное, на которое охотишься, обитает в населенной местности, где люди ходят из одной деревни в другую, на рынок или обратно, прогоняют выстрелами лангуров из яблоневых садов и т. д.

* * *

Тигрице оставалось пройти до ручья еще триста ярдов, из них двести — по открытому месту без единого дерева или кустика. Ее путь шел под углом к нам, и она могла заметить любое наше движение, поэтому мы замерли, наблюдая за ней: ни одна тигрица не двигалась медленнее этой. Жители Муктесара называли ее хромой, но я не обнаружил у нее никаких признаков хромоты. Я следил за нею, и у меня созрело решение дождаться, пока она войдет в кустарник, затем пробежать вперед и попытаться застрелить ее до или после того, как она перейдет ручей. Будь между мной и местом, куда она направлялась, достаточно растительности, я сразу поспешил бы ей навстречу и попытался убить ее на открытом участке, а в случае неудачи — у ручья. Но, к сожалению, местность не позволяла передвигаться незаметно, и я вынужден был ждать. Как только тигрица исчезла из виду, я велел людям молчать и не двигаться до моего возвращения, а сам бегом направился по склону холма. Холм был очень крутым; пересекая его по горизонтали, я налетел на огромный, разросшийся на много ярдов вверх и вниз куст дикой розы. Посредине куста имелось нечто вроде низкого туннеля. Когда я нагнулся, чтобы проскочить через него, с меня слетела шляпа, а в конце туннеля я слишком поспешно разогнулся, колючки впились мне в голову и я чуть не упал. Шипы дикой розы изогнуты и очень крепки, а так как я не мог сразу остановиться, некоторые обломились и застряли у меня в голове (сестра Мэгги с большим трудом извлекла их, когда я попал домой), разорвав кожу до кости. Кровь струйками текла по лицу, но я продолжал бежать, пока не показалась ложбина, куда я столкнул останки коровы. Ложбина имела около сорока ярдов в длину и тридцать в ширину. Ее более высокая часть, где лежала корова, а также дальний край и склон холма над ним густо заросли кустарником; нижняя часть впадины и край, на котором находился я, не имели растительности. Нагнувшись над краем ложбины, я услышал хруст костей: тигрица достигла ложбины раньше меня и, найдя старую добычу, пыталась возместить потерю прошлой ночи.