Храм Юнисы - [64]

Ивантеев подозревал, что какое-то отношение к фальшивым деньгам имеет секта «Белый Лотос», ему даже удалось внедрить в окружение Старика Линя своего человека, но вот уже месяц от агента не было ни слуху, ни духу. И тут такой подарок.

Среди пленных хунхузов, которых привёз корнет, мелькнуло знакомое лицо. Увидев его, Ивантеев даже перестал дышать. Не желая светить агента, он решил устроить демонстративно поголовный допрос пленных. Спустившись в допросную комнату, кивнул караульному:

– Заводите арестованных по одному. Начните с тех, что были задержаны на строительстве.

Задавая арестантам одни и те же вопросы, Ивантеев изображал усталого служаку, выполняющего рутинную работу.

Томительно тянулось время в ожидании нужного человека. Наконец, завели того, ради безопасности которого он затеял весь цирк с допросами. Сомнений не было, перед ним стоял его разведчик. Когда они остались наедине, он подошёл к китайцу и крепко пожал ему руку:

– Жив? Ну, молодец! Проходи, садись ближе. Есть хочешь?

Агент тактично промолчал.

Ивантеев понимающе кивнул:

– Сейчас.

Поставил на стол плетёный туесок и развернул закутанный в полотенце бумажный свёрток. В нём оказалась румяная полть запечённой курицы. Источая умопомрачительный аромат и истекая соком, она захватила всё внимание гостя. Ивантеев пододвинул курицу к китайцу:

– Налегай! – и достал ломоть ещё тёплого хлеба.

Пока гость жадно набивал рот едой, Сергей заботливо подал ему крынку молока:

– Жена прислала, – кивнул на угощение Ивантеев. – Ты ешь да рассказывай. Где? Как? Что?

Агент оторвал у курицы румяную ногу и впился в неё зубами, успевая откусывать хлеб и запивать всё это молоком. Через минуту он сыто рыгнул, смачно сплюнул на пол и на сносном русском начал доклад…

Переданная агентом информация была бесценной. Ивантеев вышел на крыльцо жандармского управления, подставил лицо лучам выползающего из-за горизонта солнца и блаженно улыбнулся. Несмотря на смертельную усталость, удовлетворение от хорошо проделанной работы переполняло его. Наконец, титанические усилия последнего года, бесчисленные бессонные ночи принесли плоды.

– Пора идти собираться, – он открыл брегет и глянул на циферблат.

До поезда оставалось несколько часов.

– Может, удастся пару часиков вздремнуть? Интересно, как прошло офицерское собрание? Надеюсь, Якову удалось вымолить прощение корнета. Хотя я зря беспокоюсь. Родственничек – прощелыга ещё тот, – брезгливо усмехнулся он и направился домой.

Глава 29

А предыдущим вечером…

В офицерском собрании было необычайно людно. Собрались все свободные от службы офицеры комендатуры, линейного батальона, пограничной стражи и казаки. Многие были с жёнами, старшими дочерьми и отпрысками. Всем не терпелось услышать рассказ героического корнета о схватке с кровожадными хунхузами.

Андрей не стал набивать цену и простенько, без прикрас рассказал о стычке с бандитами. Слушая корнета, офицеры уважительно кивали головами, а дамы вскрикивали и вздыхали, при этом кокетливо обмахивались веерами и постреливали глазками в сторону юного, но мужественного героя.

Скромное повествование Андрея не смогло обмануть публику, тем более что многие из присутствующих были или говорили, что были свидетелями вступления отряда корнета в Уссурийск.

О пленных бандитах и многочисленных трофеях гудел весь город, от чего число захваченных хунхузов и количество взятых на них трофеев после передачи информации от одного «очевидца» к другому росло в геометрической прогрессии. По углам перешёптывались и о назначенной корнетом дуэли. Эти слухи только подогревали интерес к молодому офицеру. Сонный, провинциально скучный Уссурийск напоминал разбуженный улей.

Офицеры казачьей сотни подхватили корнета под локотки и увели к буфету, где под бокал вина попросили ещё раз рассказать о бое с хунхузами, так сказать, без купюр.

В это время появился Яков Силантьевич Фельдман. Безукоризненно отглаженный сюртук ладно сидел на его полноватом теле. Его взор, направленный на Андрея, горел восхищением и патриотизмом.

Фельдман быстро подошёл к группе офицеров, среди которых находился корнет, и громко, привлекая внимание окружающих, обратился к Андрею:

– Господин корнет! Сегодня я позволил себе общаться с вами в непозволительном тоне. Сказалась усталость и жара, – извинительно развёл он руками, – что, впрочем, не умаляет моего проступка! Поэтому я… – он сделал картинную паузу и смиренно склонил голову, – официально приношу вам свои искренние извинения. Кроме того, мне стали известны обстоятельства добычи вашим отрядом трофеев, что вызывает во мне неподдельное уважение и восхищение вашей храбростью и скромностью! Господин корнет, я отказываюсь принять ваш вызов, но не из-за трусости, а исключительно по причине моего полного и безоговорочного признания вашей правоты!

В присутствии всех этих господ – он опять картинно повернулся к залу, – я ещё раз искренне прошу вас простить совершённую мной непозволительную бестактность и грубость!

Закончив речь, Фельдман ещё раз склонил голову перед корнетом.

– Извинения приняты, – холодным тоном ответил Андрей и коротко опустил подбородок на грудь. – Господа! – обратился он к окружившим офицерам, – разрешите откланяться! Завтра мне надлежит убыть во Владивосток и до отъезда хотелось бы привести некоторые дела в порядок.