Храм ненависти - [9]

Погрузившись в прострацию, старик перестал говорить, глаза его наполнились слезами.

— Как вы узнали об этой драме? Из дневных газет?

— Да, а в обеденный перерыв я пошёл на улицу Вернэй.

— И были там задержаны двумя полицейскими, которые тотчас проводили вас на набережную Орфевр? Не слишком ли много неприятностей они вам доставили? С этими людьми ничего не знаешь наперёд! Много вопросов задавали?

— Все почти те же, что и вы… Они были очень вежливы и на своей машине из префектуры привезли меня обратно в этот квартал к началу работы.

— Наверняка они вас спросили, что вы думаете о причине или причинах убийства?

— Да, но что я мог ответить? Я просто не мог в это поверить…

— А как по-вашему, был ли кто-нибудь заинтересован в убийстве?

— Этот вопрос я задавал себе с самого начала, однако не могу найти ответа.

— Давайте посмотрим и подумаем лучше, месье Родье. Были ли враги у Андре Серваля?

— У кого их нет? Но я не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из них хотел его убить.

— Не оставляйте вот так меня в беспокойстве, месье Родье, после того, что лишь в общих чертах обрисовали необычайную личность Андре Серваля.

Взгляд скульптора по дереву был неотрывно направлен вдаль… Казалось, он уже сожалел об этом разговоре:

— Я больше ничего не знаю, месье… Прошу вас, не настаивайте. Для чего нужны эти расспросы? Всё умерло сегодня утром…

— Ничего не умерло, Родье! Неужели вы думаете, что какой-то журналист попытается заинтриговать широкую публику теми маленькими секретами, что вы и ваши компаньоны так бережно храните в памяти и в сердце?

— Это так: я был не единственным… Мэтр имел и других союзников, которые также разделяли его благородные намерения. Мы были членами одного тела, а он был его головой.

Понимая, что уже ничего больше не добьётся от собеседника, молодой человек поднялся:

— Я обещал вам, месье Родье, что не буду слишком долго надоедать. Благодарю вас за то, что вы поведали мне, и надеюсь, что простите меня, что заставил вас вспомнить некоторые детали в такой день…

— Ничего, месье Моро, вы любите своё ремесло, как и я люблю своё… Ваша работа — искать, раскапывать, задавать вопросы, чтобы затем написать. Моя — более яркая: я творю в тишине. Чтобы сделать, скажем, скульптуру Распятия из дуба, не нужно никакой известности! Чувствую, вы хотели бы от меня больше, чем я сказал. Думаю, у меня просто нет способности для этого… Вы меня понимаете?

— Да, конечно!

— Вы производите впечатление хорошего человека, и мне хотелось бы вам действительно помочь…

— Помочь мне? Но ведь это я пришёл, чтобы помочь вам! Что станется с вами и с вашими друзьями теперь, когда нет больше Андре Серваля?

— Ещё рано об этом говорить… Всё, что я знаю, — это то, что искусство не должно умереть. Чем терять время со стариком вроде меня, лучше вам увидеться с Дюпоном, который также был одним из непосредственных сотрудников Андре Серваля, он художник по стеклу… Чем он занимается сейчас? Чтобы заработать на жизнь, он моет по ночам машины в гараже в Сент-Уане, по улице Жерве, 83. Но не говорите ему, что это я дал вам его адрес…

Чтобы добраться до района Сент-Уан, Моро пришлось пересаживаться в метро со станции на станцию, исколесить весь Париж из конца в конец. И когда он, наконец, зашёл в «Гараж Модерн», там находился только один человек в высоких резиновых сапогах, который мыл машину. Незаметно приблизившись к нему сзади, журналист отчётливым и резким тоном произнёс:

— Не вы ли месье Дюпон, художник по стеклу?

Этот человек выглядел заметно более молодым, чем Родье. Ему можно было дать лет пятьдесят от силы. Но насколько скульптор по дереву выглядел полнокровным и массивным, настолько же мастер по стеклу был бледный и худой. Черты лица говорили об измождённости. Ко всему он не производил впечатления человека, склонного к откровенности. Очень неожиданным был заданный вопрос: уронив водяной шланг и по скрывая своего удивления, Дюпон повернулся к посетителю. Моро не смутился:

— Прошу прощения, что помешал вашей работе, месье Дюмон, но не разрешите ли кое-что узнать у вас об Андре Сервале, вашем наставнике? После только что произошедшей драмы мне бы хотелось ради его светлой памяти рассказать читателям моей газеты, кем он был в действительности.

— Мне нужно ещё вымыть шесть машин, — сухо ответил человек.

— Если надо, я могу ждать хоть всю ночь, пока у вас найдётся несколько свободных минут для беседы со мной.

— А вы настойчивы!

— Я журналист, и этим всё сказано! Моё имя Моро. Вот моё удостоверение…

— Андре Серваль никогда не любил известности…

— А она могла бы ему пригодиться! Как вы с ним познакомились?

После длительного колебания человек ответил:

— Здесь… Я уже работал в этом гараже, десять лет назад, когда он пришёл… Он стоял почти на том же месте, где и вы сейчас… Посмотрев с минуту, как я мою машину, он затем спросил: «Давно ли вы занимаетесь этим? Не похоже, чтобы вас это интересовало».

— Мне кажется, месье Дюпон, я мог бы вам задать этот же вопрос! Не думаю, чтобы эта работа кого-либо интересовала!

— Ошибаетесь, месье! Плохих профессий нет…

— Вы правы! Что же вы ответили Андре Сервалю?