Храм ненависти - [29]

— Что вы хотите?

— Немного побеседовать с вами, месье Дюваль…

— Кто вы?

— Меня зовут. Моро, и я являюсь не более чем журналистом…

— Не люблю я эту касту!

— Понимаю ваше недоверие, но да будет вам известно, что я не враг вам…

— Я уже сказал в полиции всё, что знаю. Для вас мне нечего добавить!

— Приятно констатировать, что инспектор Берте уже побывал здесь.

Ничего не отвечая, человек начал закрывать ставни.

— Господин Дюваль! — крикнул Моро. — Вы действительно думаете, что нам будет неинтересно поговорить об Андре Сервале?… Дюбуа, Легри, Пикар, Родье, Бреаль и Дюпон при этом не колебались.

— Всех их вы уже видели?

— Всех, за исключением вас и милой Эвелин.

— Вы никогда не увидите эту женщину.

— Её нет в живых… её тоже?

Дюваль промолчал. А молодой человек продолжал с горячностью:

— Даже если она и мертва, неужели вы думаете, что я не смогу найти её следов? Или вы считаете, что её адрес или даже могила могут долго оставаться скрытыми, если один настойчивый инспектор полиции и один репортёр, знающий своё дело, во что бы то ни стало хотят обнаружить их?

— Никто из прочих сотрудников Андре Серваля не знает моего адреса.

Мне это известно и очень хотелось бы знать почему У вас есть что-то, чтобы скрывать? Эта загадка, которой вы окружили себя, не согласуется с тем положением и доверием которое среди всех остальных вам оказывал Андре Сервал… Каждый из его сотрудников хорошо знал его чердак на улице Вернэй, куда мог приходить в любое время, когда захотел бы… Вы не думаете, что нам было бы легче поговорить иначе нежели через садовое окно первого этажа? Но если вы так желаете, я обещаю вам не входить в дом, но выйдите по крайней мере к этой двери.

— Мне нечего скрывать, — ответил человек, удаляясь, но не закрыв за собой ставни.

Моро услышал его шаги, когда он спускался по лестнице и приближался к двери, которая после звуков двух отодвинутых засовов и скрипа ключа в замке наконец открылась.

— Вы принимаете серьёзные меры предосторожности! — сказал молодой человек улыбаясь. Но его улыбка тут же застыла.

Дюваль теперь был перед ним, глядя на него на этот раз странным образом. Моро испытал настоящее замешательство: эта личность с мало симпатичной внешностью и невыразительным лицом действительно очень отличалась от, других компаньонов Андре Серваля. Те, как ему казалось, были загипнотизированы доминирующей силой и необычайной нервной энергией, которые, должно быть, исходили от мэтра… Дюваль, напротив, казался спокойным, задумчивым, без всякой экзальтации, близким к реальности жизни…

— У вас должно быть служебное удостоверение работника прессы? — спросил он, ледяным тоном.

— Вы правы: я вполне мог бы оказаться мнимым журналистом… Вот оно…

Внимательно изучив его, человек проговорил:

— Я регулярно читаю вашу газету: это одна из моих слабостей… И вашу подпись видел уже много раз.

— Мне это очень приятно! — сказал Моро, беря обратно удостоверение. — Теперь вы видите, что я вас не обманул. Не были ли мы с вами в действительности знакомы на рас- стоянии: вы читали мою прозу, а я писал для вас!

— Зачем вы следили за мной с самого кладбища?

— Значит, вы заметили меня?

— Вы там беседовали с инспектором полиции, который меня здесь позавчера допрашивал… Я подумал, что вы один из его помощников.

— Не льстите мне! Разве у меня голова или походка полицейского, месье Дюваль?

— Об инспекторе Берте можно сказать то же самое.

— Признаюсь, вы правы, об этой детали я не подумал, а она имеет своё значение… Может быть, поэтому он преуспел больше своих коллег. Он вполне может сойти за чистого буржуа. Поздравляю вас! Вижу, что вы очень наблюдательны… И удивляюсь, почему такой проницательный человек как вы сознательно старается оставаться в уединении, в стороне от других сотрудников Андре Серваля.

— Я вхожу в контакт с ними, только когда это необходимо. Важно, чтобы я знал, где их искать….. А им нет необходимости знать, где я живу: это люди добрые, чистосердечные, замечательные мастера, но слишком разговорчивые. И я уверен в том, что если бы они не сказали, то ни вы, ни полиция не нашли бы меня.

— Вы действительно так считаете?

— Я никогда не высовываюсь легкомысленно.

— Намереваетесь ли вы и дальше оставаться закрытым в этом доме теперь, когда вы больше не приходите к Андре Сервалю?

— Я оставлю дом, только когда это будет необходимо.

— В общем, вы не зарабатываете на жизнь, как ваши товарищи? Случайно, вы не пенсионер?

— Я убеждён, что работаю один столько же, сколько и все остальные вместе взятые… Андре Серваль назначил меня уже три года тому назад замещать его, если с ним что-нибудь произойдёт, в управлении и заведовании фондами, которые он собрал и которые сейчас довольно значительны. Моя миссия заключается в том, чтобы они приносили доход, который их ещё увеличит, и она занимает мою жизнь полностью! Чем- либо другим мне заниматься невозможно.

— А скажите всё-таки, удалось ли Андре Сервалю собрать десять миллиардов, необходимых для вклада в строительство собора?

— Он был недалеко от этого, месье, накануне своей смерти…

— То, что вы говорите, это потрясающе! Я уверен, что никто в Париже об этом не догадывается!