Храм - [20]
Он снова достал флягу.
— И попались мне на глаза следы, такие же, как мы видали там, у медведя–валуна. Ну я, дело ясное, решил выследить, кто у нас тут ходит.
— Чего только тут не ходит, — пробурчал себе под нос Свист, особенно выделив первое слово.
Парню очень хотелось вымыть руки после того как он прикасался к мертвым людям. Каким ни есть, но людям. Мертвым.
— Ну вот. Пошел я значит по следам, выходило, как я тогда и подумал, что их человека четыре идет. Ближе к вечеру один из них куда‑то делся. Я покружил немного, хотел узнать, куда он направился, но так и не нашел. Плюнул и пошел за остальными.
Они подошли к дубу–гиганту, в корнях которого прятался лаз в нору.
— Значит, переночевал я в норе у Железных Черепах, запомнил, где со следа сошел и на утро припустил за ними. Нагнал я их к полудню, недалеко отсюда. Было их уже двое. Куда они третьего дели, а главное как ночь пережили, не понятно. Ну я значит, сразу показываться не стал. Дай думаю, погляжу, что‑то они делать будут, да и мало ли, вдруг те, отставшие, тоже где‑то рядом бродят. Поди разбери их, за каким рожном они к нам, и откуда.
Выслушав рассказ, Свист только головой покачал, а потом поднял оставленный прямо в траве самопал. Кому он нужен?
— Думаешь, из этой штуки по косолапому пальнули? – спросил парень, взвешивая варварское оружие в руке.
— Думаю, — согласился Орех. – Но меня другое занимает. Баба эта орала как резанная.
— Так ведь резали! – напомнил Свист.
— Дурак, — раздраженно сплюнул Орех. – Ты когда это видал, чтобы новички хоть что‑то вокруг себя понимали, не то что отбивались и благим матом голосили?
Подумав немного, Свист вынужден был согласиться:
— Никогда. Ну, может смерть близкая так подействовала, — предположил Свист.
Орех только отмахнулся – чушь мол.
— Жаль не расспросишь ее уже, — Орех задумчиво жевал ус и добавил, обращаясь скорее к самому себе. – Особенно после того как я ей голову снес.
Свиста передернуло.
— Ее не расспросишь, а вот второй остался, — радостно вскинулся Орех.
Почему‑то Свист пожалел новоприбывшего мужчину, уж если Орех взялся за дело всерьез, то своего добьется, скорее всего, не слишком разбираясь в средствах.
После ужина, наскоро собранного прямо у древних корней, охотники спрятались от ночи под землю. Новичок в себя так и не пришел, но Свист заприметил, что его руки все так же стянуты за спиной.
— Это зачем?
— Подруга его странная оказалась, кто знает, чего от него ждать? – пояснил Орех.
На том и порешили.
8
С противным скрежетом точильный камень гулял вдоль клинка. Широкий нож в руках Ореха подставлял потемневшие от времени бока заботливой правке. Ножу как будто нравилось.
Мужчина, найденный вчера Свистом, стоял на коленях рядом с костром, невидящими глазами он уставился в пламя.
Свист возился с чайником.
— Не дури, — спокойно так сказал Орех. – Товарка твоя все понимала, да и ты точно меня слышишь.
Вжик – камень прошелся по лезвию.
— Когда я тебя будил, то успел заметить, как ты на меня посмотрел. Новички так не смотрят. Они вообще никак не смотрят.
Вжик.
— А раз ты себя понимаешь, значит и мои слова до тебя доходят.
Вжик.
— А раз слова доходят, но ты молчишь, значит – скрываешь что‑то.
Настороженный вжик.
— Но молчать ты недолго будешь.
Зловещий вжик.
— Орех… — робко подал голос Свист.
Сейчас он боялся старого знакомца. Раньше он его уважал и побаивался, но сейчас он его именно боялся.
— Цыц! – оборвал тот.
У Свиста даже зубы клацнули, так быстро он рот закрыл.
Орех поднес клинок к глазам и поймал лезвием солнечный луч.
— Все скажешь. Даже если для этого мне придется тебя на ремни пустить.
Ни один мускул не дрогнул на мясистом лице новичка.
Резко встав на ноги Орех быстро подошел к новичку и пинком повалил того на траву. Упали разрезанные веревки. Заломив новичку руку и прижав того коленом к земле, Орех прошипел:
— Буду тебе пальцы отрезать, пока ты не заговоришь.
— Орех! – неожиданно громко и властно крикнул Свист. – Остановись!
Усач медленно повернулся к напарнику, посмотрел тому в глаза и спокойно, но с нажимом сказал:
— Сядь и займись завтраком.
Колени свиста сами собой подогнулись, и помимо собственной воли он взялся за дышащий паром чайник. Всю уверенность как ветром сдуло.
Орех хотел было продолжить допрос, но взглянув в пустые глаза новичка, раздраженно отшвырнул его. Мужчина упал лицом вниз, неестественно вывернув руку, да так и остался лежать.
— Сдался он тебе, — тихо сказал Свист.
Орех глубоко вздохнул, успокаиваясь, и спрятал нож.
— Сам подумай, парень – новоприбывшая могла говорить, видела и понимала, что с ней происходит. Это же… — он искал подходящие слова. – Это же важно, — так и не найдя ничего лучшего закончил он.
Свист пожал печами. Мало ли от чего девица завопила.
— Слегка перекусим и двинемся обратно, новостей у нас целый мешок.
Орех присел рядом и потянулся за кружкой.
9
Вокруг на скамьях расселись охотники и сторожа. Все внимательно слушали рассказ двух мужчин, стоявших перед собранием. Говорил в основном Орех, Свист только кивал головой в знак согласия, изредка уточняя детали. Про разговорчивость усопшей Орех умолчал, а Свист почему‑то его не выдал. В остальном же рассказали все, как оно было.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.