Храм фараона - [73]

Меру удержал его.

— Остановись, возьми сначала вот это.

Он указал на пояс с набитыми кожаными мешочками.

— Положи это к другим в сокровищницу.

— Себек сохранит твое имущество, — ответил старый жрец и успокаивающе прикрыл свои морщинистые веки. При этом он еще больше стал походить на старого крокодила.

Меру глубоко вздохнул. Теперь он в безопасности. Здесь до него никто не доберется. Скоро он найдет нового искусного бальзамировщика, который заново укрепит ему нос и уши.

Меру впал в беспокойный сон, из которого его пробудил подошедший врач. Еще молодой, хорошо одетый мужчина проговорил спокойно:

— Я, конечно же, должен резать. Если бы стрела осталась в ране еще один день, ты бы отправился к Озирису.

Он открыл свой изящный ящичек с инструментами из полированного украшенного символами Сехмет черного дерева. На чистой льняной салфетке он разложил свои ножи и пинцеты, ложки и зонды.

— Все позолоченное, — заметил он гордо. — Рана, которую лечат золотом, уже наполовину зажила, вот увидишь.

Он кивнул Гебу, который хлопнул в ладоши. Подошли четыре помощника, двое ухватили Меру за плечи, один сел ему на ноги. Врач взял узкий острый нож, который выглядел как перо Маат, и быстро, ловко сделал разрез вокруг лезвия стрелы. Из воспаленной плоти тут же потек гной, который врач вытер платком, смоченным в вине из лечебных трав. Он осторожно потянул стрелу, но острие все еще сидело очень крепко. Тогда более длинным ножом, тонким, как лист папируса, врач еще глубже врезался в рану, пока, наконец, не нащупал острие стрелы.

Меру издал слабый крик и хотел подняться, но помощники держали его крепко.

Экономными быстрыми движениями врач иссек острие стрелы и медленно извлек его. Поток крови и вонючего гноя устремился вслед за наконечником, однако врач привык к подобным запахам, а остальные привыкли к вони крокодилов, поэтому никому это особенно не мешало.

— Он выдержал, — произнес лекарь, но Меру этого ничего не слышал. Во время операции он потерял сознание от боли.

13

Несколько лет спустя после битвы при Кадеше царь Рамзес послал двух своих самых способных военачальников в Амурру, и они снова захватили почти всю область. Грандиозная строительная деятельность требовала привлечения всех сил, и фараону нужна была дань, которую северные страны давно не платили. Попытка хеттов снова завоевать эту провинцию захлебнулась, потому что царь Муталлу умер и возник ожесточенный спор о его преемнике. Законным наследником престола был Урхи-Тешуп, однако этого слабого царя отправил в изгнание его дядя Хаттусили. Узурпатор, однако, был умен. Он успокоил народ свидетельствами, что якобы сама богиня Солнца повелела ему занять трон, и тем, что его стремлением является заключить мир с египетским царем. Рамзес, великую «победу» которого при Кадеше скульпторы, взятые им в поход, увековечили на многих храмовых стенах, не хотел омрачать ее недостойными маленькими войнами и поэтому сразу согласился. Он не стремился больше к военной славе, он стремился к более великому. Рамзес, повелитель Обеих Стран, хотел создать вечное, поэтому строил в Нубии гигантские храмы в честь себя и Нефертари с огромными царскими статуями, которые затмевали ранее созданное в Кеми.

Страна стонала от безжалостной хватки Благого Бога. Крестьяне должны были работать еще более напряженно, чем раньше, потому из каждой семьи забирали братьев и сыновей, которые были нужны фараону. А между тем приходилось платить непомерно раздутые налоги. Побои сыпались на униженно склоненные крестьянские спины, и таким образом дополнительные шеффели зерна поставлялись во владения короны, тогда как должны были бы питать земледельцев. Дошло до того, что начали протестовать даже богатые землевладельцы.

Некоторые хозяева поместий лишились половины доходов, потому что у них забирали полевых рабов или же внезапно требовали от них двойной налог зерном, вином, фруктами, маслом, медом и льном. Если же землевладелец отговаривался плохим урожаем или болезнями рабов, тут же появлялась целая свора чиновников. Они записывали, сравнивали, мерили, считали и в конце концов устанавливали, что потери совсем не так велики, как утверждалось, а тот, кто ослушался приказа фараона, приравнивался к предателям. Таким образом, богатый и скупой владелец поместья внезапно оказывался приговоренным к каторжным работам и, если после месяцев или лет каторги, стройным, подтянутым и загорелым возвращался в свое поместье, то становился покорным, как овечка. Тот же, кто слушался без малейшей жалобы, награждался звучными титулами. Теперь появились тысячи Друзей фараона, Действительных Друзей фараона и Единственных Друзей фараона. Ценой громадного напряжения сил всех жителей царства проекты Рамзеса быстро осуществлялись. Его храм Мертвых на западе Фив был почти закончен, в большом зале с колоннами храма Амона скульпторы выбивали молотками на колоннах и стенах свои последние картины и надписи. Много тысяч раз они должны были выбить именные картуши царя: Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзес — Сильна Правда, Сильна Истина Ра, Он Избран Ра, Любим Амоном и Рожден от Ра. Над пилонами возвышались громадные монументальные статуи в пятнадцать, восемнадцать, двадцать и двадцать четыре локтя высотой, и всегда рядом с фигурой царя присутствовала Великая Царская Супруга Нефертари, которая достигала лишь до колена громадной статуи и нежно касалась ноги мужа.