Храм фараона - [208]

Пока Нехеми говорил, принц опустошал один кубок за другим. Он мрачно смотрел на друга, но не пытался прервать его. Нехеми закончил, а Сети все молчал.

— Ну? — нетерпеливо воскликнул молодой человек.

— Что «ну»? Я должен перекинуть Мерит через колено, и наподдать ей, как нашкодившему школяру? Или наябедничать на нее фараону, как придворный интриган? Что касается глаз моей дочери, они от моей матери, которая была с севера. Могу тебя заверить, что я зачал ребенка с Мерит в нашу свадебную ночь. Но теперь я знаю, что мне делать. Другому на этом свете не место. Пока он жив, мне не будет покоя. Он должен исчезнуть с лица земли! И я сделаю это сам, без помощи царя, который сейчас думает лишь о своем празднике Зед. Я буду действовать сам, Нехеми, и за это я должен благодарить тебя. Ты поговорил со мной напрямую, как и должно быть между друзьями. А теперь, мой друг, опустошим третий кувшин, а если будет нужно, то и четвертый.

Подобное предложение Нехеми не отверг, и оба пили до тех пор, пока смогли лишь что-то, заикаясь, бормотать и, ухмыляясь, пялиться друг на друга.

Пиай едва осмеливался признаться самому себе, что был рад, когда царская семья отбыла в Пер-Рамзес. Ему не хватало Мерит, ему очень не хватало Мерит, но одновременно он наслаждался безопасным, уютным сегодняшним днем. Он все еще работал каждый четвертый день в своей гробнице, но теперь радовался также своей маленькой семье и с любовью наблюдал, как подрастает маленький Ирамун.

Страх Такки перед неопределенной опасностью также улегся. Она снова была беременна и надеялась, что у нее родится дочь.

В тот день она сидела в саду и следила, как бы Ирамун не упал в пруд с лотосами, когда ей доложили о посетителях. Два вооруженных человека стояли в дверях и спрашивали скульптора Пиайя. Они сказали, что прибыли по поручению храма.

Такка удивилась:

— Но ведь там знают, что мастер Пиай работает сегодня в своей гробнице.

Оба заверили ее, что, конечно же, тоже знают это, но у них срочная новость, и они хотели бы, чтобы им объяснили самый короткий путь к гробнице. Такка описала им место так хорошо, как могла. Оба торопливо поблагодарили ее и исчезли. Такка посмотрела им вслед и увидела на некотором отдалении еще несколько вооруженных людей на лошадях и боевой колеснице.

«Должно быть, что-то очень срочное. — Она почувствовала легкое беспокойство, но тут же отогнала недобрые мысли. — Глупая коза! Пиай — важный человек, и сегодня вечером он тебе все расскажет».

Пиай уже закончил все плоские рельефы в своей гробнице и собирался оживить их прекрасными нежными красками. Хотя у него было мало опыта как у художника, работа продвигалась легко. Чтобы набить руку на технике, которой занимался много лет назад, он начал с менее важных картин в кладовой с запасами и увидел, что дело идет хорошо. Мастер задумчиво взял черную краску и вошел в главное помещение, где недавно поставили два саркофага — один для него, другой для Такки. Там он нанес черную краску везде, где она была необходима: на парики богов и людей, а также на лик Анубиса с головой шакала.

Окрасив в черный цвет парик Мерит, он почувствовал желание раскрасить всю ее фигуру. Он смешал нежную светлую охру и осторожными штрихами покрыл ее лицо, руки и ноги. Губы он сделал светло-красными, красным цветом он покрыл и узкий пояс, который перехватил ее платье над бедрами. Краски в жарком пустынном воздухе быстро высохли, и Пиай смог нанести белую краску на платье, включая рукава, прикрывавшие плечи и верхнюю часть рук, причем прозрачная охра обнаженной кожи нежно просвечивала через белую краску.

Спустя некоторое время он прервал работу и вышел на улицу, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Ра уже клонился к западу, и высокий человек, стоявший у помоста, отбрасывал длинную тень. Пиай заморгал от яркого солнечного света и дружелюбно спросил:

— Ты ищешь стражника у гробниц?

— Нет, — ответил тот. — Я ищу тебя. Ты ведь скульптор Пиай?

— Да, это я. А кто ты?

— Я принц Сети, супруг дочери царя Мерит-Амон.

Пиай стоял как вкопанный. Голос собеседника звучал спокойно и безразлично, и тем не менее от него исходила угроза, как будто он требовал правосудия. Высокая фигура принца решительно двинулась к нему, и Пиай вынужден был отступать шаг за шагом, пока они не встали перед гробницей.

— Мне можно войти в твое Вечное Жилище, Пиай?

Тот только молча кивнул и отошел в сторону. Пиайю казалось, что Благой Бог собственной персоной пришел, чтобы призвать его к ответу. Однако, на взгляд скульптора, при всем подобии фигур отца и сына лицо принца Сети имело весьма поверхностное сходство с ликом царя. Отсутствовало естественное очарование Благого Бога. Это было только грубое отражение, глуповато-гордое лицо воина, высокомерное и пустое.

— Я хотел бы кое-что спросить у тебя, Пиай. Ходят слухи, что ты сделал то, что полагается делать лишь одному мне, то, что по законам нашей страны является кощунством, преступлением, достойным смерти, — совершил прелюбодеяние с моей супругой, дочерью Солнца Мерит-Амон.

Пиай стоял перед своим саркофагом, отступать дальше было некуда.

Сети ступил на один шаг ближе.