Храм фараона - [133]

С каменным лицом Мерит посмотрела на свою служанку:

— А его могила? Есть ли у него могила, чтобы его ка могло жить в мире дальше?

Теперь Бикет должна была соврать, она не могла иначе:

— Конечно, у него есть могила далеко в пустыне, хотя и очень маленькая…

— Его забальзамировали?

— Об этом Хапу не упомянул, но, конечно же, уважили его За былые заслуги, я полагаю. Так обычно бывает…

Но Мерит уже ее не слышала.

— Вот мой строгий отец и добился того, что его лучший ремесленник погиб в каменоломнях. Было бы человечнее сразу отрубить ему голову.

Внезапно Мерит упала на колени, закрыла лицо руками и начала всхлипывать:

— Пиай, мой любимый, самый любимый из всех, у нас могло бы быть еще счастливых часов!.. Твоя смерть окрасила все вокруг меня в черный цвет! Ах, если бы я только могла сопровождать тебя… вместе с тобой отправиться к Озирису… рука об руку…

Она не могла говорить дальше и осталась лежать, скорчившись, на полу, охраняемая Соколихой, которая встала рядом с ней на колени и гладила ее по спине.

С этого дня принцесса Мерит больше не принимала пищи. В течение первых дней видели, как она с каменным лицом ходит по дворцу. Все с робостью уступали ей дорогу, когда она приближалась, но она никого не узнавала, ни с кем не говорила, даже с родителями.

Фараона тяжело задела весть о смерти мастера, и впервые в своей жизни он ощутил что-то, похожее на раскаяние. Конечно, он чувствовал себя правым. Разумеется, ведь преступление Пиайя было очевидным. Но он сожалел, что поддался первому порыву мести. Он сожалел о том, что все откладывал распоряжение об освобождении от наказания, а теперь уже слишком поздно. Ничего нельзя изменить, поэтому Рамзес хотел приготовить своему единственному другу хотя бы, по крайней мере, достойное Жилище Вечности и тотчас отдал приказ построить гробницу средних размеров на западе от Суенета. Как царя чиновничьего государства, привыкшего даже в мелочах давать всему законный ход, его озаботило то, что в этом случае закон не был соблюден, потому что известие о смерти пришло не от начальника гранитных каменоломен, а, как ему сказали, от друзей Пиайя.

Нефертари заботилась не о законном порядке и не о достойной гробнице, а только о своей дочери, которая постепенно превращалась в тень. Мерит пила только воду и была уже сейчас так слаба, что не могла вставать со своего ложа.

Уже несколько дней она не ощущала голода, она чувствовала свое тело легким, как перо, и полагала уже, что не лежит на ложе, а парит над ним на высоте локтя. Внезапно она увидела взаимосвязи, которые ранее были скрытыми от нее, и у нее возникло чувство, что день ото дня она приближается к цели, которую ощущала, как правду. Теперь она также знала, почему Маат, богиня правды и мирового порядка, почитается в форме пера. Правда была чем-то легким, мимолетным, ее можно было различить лишь тогда, когда не теряешь ее из вида. Все тело Мерит превратилось в перо, в Маат, в правду. Печаль о Пиае одухотворилась и была связана с неопределенной надеждой увидеться с ним в потустороннем мире. Она не могла говорить о своих чувствах, она не хотела этого, а лишь молча вслушивалась в себя или одаривала горюющую Бикет отсутствующей улыбкой. Ее ночи превратились в поток снов, которые сначала были мрачными и угрожающими, а потом постепенно стали более веселыми, легкими и внушавшими надежду. Сначала перед ней несколько раз показался бог Сет. При его появлении воздух в комнате почернел, дыхание заглохло, и все вещи вокруг окрасились в блеклый цвет тления. Его дыхание воняло падалью, скопившейся за тысячелетия, его отталкивающее звериное лицо с маленькими коварными красными глазами, безобразными, как будто отрезанными ушами и рыжим париком внушало такое отвращение, что Мерит попыталась избежать его взгляда, отворачиваясь и закрывая глаза. Однако Сет был повсюду. Он следовал за движением ее головы и проскальзывал под ее ресницы. Он ничего не делал, ничего не говорил, он только угрожающе и возбуждая страх присутствовал.

Постепенно Сет исчез из снов Мерит, за ним последовал бог Бес в виде карлика с высунутым языком и весело торчащими в разные стороны ушами, курчавой бородой и смешными кривыми ногами, между которыми, подобно фрукту, болтался половой член. Бес был безобразен, однако он внушал не страх, а доверие, и, когда он однажды взял Мерит за руку, она не испугалась его прикосновения, но, доверившись, позволила ему вывести ее из комнаты. Она вошла в прекрасный сад, где пальмы, тамариски и акации мягко колыхались под порывами прохладного ветра, где благоухал лотос и тихо плескался маленький источник. Бес ободряюще ухмыльнулся и указал своей искривленной карликовой рукой на дерево граната. На нем неподвижно уселась прекрасная птица с цветным оперением и маленькой человеческой головой. Мерит с любопытством подошла ближе и радостно узнала лицо любимого. Пиай ей слегка улыбнулся. Мерит протянула к нему руку, и тотчас птица, бесшумно шевеля крыльями, взлетела и села ей на руку. Она ясно ощутила коготки птицы, восхитилась ее блестящим оперением и в смущении спросила себя, может ли она поцеловать этого мужчину в образе птицы, это крошечное лицо. Одновременно ее охватило желание самой стать такой птицей и быть подобной возлюбленному. Маленькие серые глаза с любовью посмотрели на нее, и тихий тонкий голосок сказал что-то, но она не поняла что.