Храм фараона - [132]

Верховный жрец Небунеф был очень искусным оратором и представил дело с такой стороны, которая теперь впечатлила даже Тотмеса. Миссия! Да, это было действительно так, и Тотмес загорелся, честолюбие в нем разыгралось. Он хотел показать всем, насколько выше Амон-Ра стоит над другими богами. Тотмес не мог скрыть удивления, которое возникло у него против воли перед предусматривающей все волей фараона, хотя каждое слово, которое он произносил, болезненно напоминало ему о наказании. Язык его был еще очень чувствителен. Палач хорошо поработал, оба картуша с именами были четко видны.

Страна Кеми издавна была государством, во главе которого стоял бог-царь, но правили ею чиновники. Потому что так было всегда, образовались династии, представители которых в качестве слуг государства управляли судьбой страны, руководствуясь приказами царя, и при этом развили административную систему, которая была такой превосходной, что другие народы пытались подражать ей. Так как фараон щедро вознаграждал своих высокопоставленных чиновников, а они почти все происходили из богатых семей, среди них были лишь немногие, кого можно было подкупить.

Но письмо начальника гранитных каменоломен почему-то попало не в Фивы, во дворец царя, а было отослано в Пер-Рамзес. Существовало строгое правило, что письма, адресованные к царю или исходившие от него, повсюду шли в первую очередь. В большинстве случаев они переправлялись на царских ладьях, но те имелись в распоряжении не всегда. Поэтому существовал приказ, что каждый корабль, кому бы он ни принадлежал, был обязан захватывать с собой официальные бумаги, чтобы довезти их пусть не до самой цели, но хотя бы поближе к ней, или в случае нужды передать их на другой корабль, который повезет их дальше.

Точно так и случилось с просьбой Сепи использовать каторжника Пиайя для более важных работ. В порту Фив кормчий услышал, что фараон уже отправился назад, в Дельту, поэтому доверил послание Сепи одной из направлявшихся на север ладей. Однако сведения оказались неверны: Рамзес уже несколько раз собирался уезжать и отослал вперед часть своего флота, но большой срок беременности Нефертари задержал его в Фивах.

Так послание отправилось в Мемфис, где кормчий узнал, что царь все еще в Фивах, и тотчас передал письмо на быстроходный парусник, который отправлялся на юг.

Тем временем посланный Мерит в Суенет тайный посыльный связался с Бикет и сообщил ей результат своего расследования.

— Мертв?! — Бикет почувствовала, как пол качается у нее под ногами. — Ты совершенно уверен, Хапу? Пиай не может быть мертв! Я не могу позволить разбить сердце моей голубки. Ты видел его могилу? Расспросил свидетелей, отчего он умер?

Хапу тяжело вздохнул:

— Ах, Бикет, как охотно я принес бы тебе добрую новость, но клянусь, я разговаривал со старшим надсмотрщиком, а тот для надежности опросил каждого из своих подчиненных. Никто, правда, не знает, отчего умер Пиай, но все утверждают, что он точно мертв.

— Ты видел его могилу?

Хапу смущенно уставился в пол:

— Для каторжников нет могил. То есть они есть, но… это не Жилища Вечности, а ямы в песке пустыни. Проще сказать, каторжников бросают где-либо в пустыне, это мне подтвердили много разных людей. — Хапу залез под свой передник, вытащил мешочек и грустно усмехнулся: — По крайней мере, мы сэкономили деньги на подкуп. А кто этот Пиай? Разве может какой-то каторжник интересовать тебя и твою госпожу?

— Тебя это не касается, — фыркнула Бикет и отобрала у него мешочек с деньгами.

Хапу отмахнулся:

— Да я и не хочу этого знать. Если я буду тебе снова нужен…

— Да-да, хорошо, спасибо, Хапу.

Бикет должна была выдержать внутреннюю борьбу. Если она умолчит о новости, то Мерит спустя некоторое время сама наведет справки. Дело каким-нибудь образом выйдет наружу. С другой стороны, она не хотела причинять горе своей любимой голубке, потому что жила для того, чтобы хранить Мерит от бед. Что же ей теперь делать? Фараону также необходимо доложить… Бикет пошла в дворцовый сад, десять раз обежала вокруг пруда с лотосами, расплакалась, сорвала парик с головы, снова его надела, столкнулась с садовником, который проглотил проклятие, когда узнал доверенную служанку принцессы. Однако ничего не помогало. Мерит наверняка заметила ее отсутствие, она должна вернуться и сказать ей правду.

Едва Мерит увидела Соколиху с опущенной головой, растрепанным париком и заплаканными глазами, она сразу поняла, что произошло.

— Пиай мертв? Хапу принес новость, не так ли?

Бикет, плача, упала к ногам своей госпожи и, заикаясь, пробормотала:

— Забей меня до смерти, вели меня высечь плетьми, накажи посланницу несчастья…

Мерит опустилась в кресло, очень медленно, как будто боялась, что оно разрушится.

— Тем не менее я не верю этому, Бикет. Я просто этому не верю. Через пару месяцев каторжных работ не умирают, от этого не умирают. Пиай привык к тяжелой работе, он легко с ней справлялся. Он просто не может быть мертвым, Бикет. Так не может быть.

— Ах, моя голубка… Хапу расспросил тамошних надсмотрщиков. Он человек надежный. Мы должны поверить в это, моя любимица, нам не остается ничего другого.