Храбрые - [10]

. Когда Принц выдавал себя за Рена, он никогда не называл меня так. — Физически ты здесь, но не более того.

Я открыла рот, но не знала, что ответить, потому что он говорил правду. Никто не должен был быть наблюдательным, чтобы увидеть это.

Он ждал, что я отвечу, и когда я не ответила, его плечи поднялись с глубоким вздохом. Он встал, и когда он заговорил, его тон заставил мою грудь сжаться, потому что это была… Неизмеримая пропасть между нами, которая все увеличивалась и увеличивалась, пока я не забеспокоилась, что не найду достаточно большого моста, чтобы мы могли его перейти.

— Пойду перекушу. Ты знаешь, где меня найти.

Сжав губы, я кивнула.

Рен посмотрел на меня сверху вниз, и я подумала, что он что-то скажет, но он ничего не сказал. И я сидела, уставившись на то место, где он стоял еще долго после того, как ушел.

Я хотела, чтобы он остался.

Я хотела, чтобы он забрал меня и потащил в столовую.

Но я также не хотела ничего большего, чем то, что он только что сделал, а именно — оставить меня наедине с пустотой.

Глава 4

Когда вечер перешел в ночь, я сдалась, бросив чтение и покинула библиотеку. На самом деле у меня не было представления, куда пойти. Я просто бродила по коридорам, избегая… Ну, всех.

Я знала, что неважно, как долго избегаю возвращения в комнату, Рен будет бодрствовать. Он просто будет лежать там с приклеенным к телевизору взглядом, независимо от того, будет это девять вечера или два часа ночи. Каждую ночь он ждал, пока я переоденусь в ванной, как будто мне снова было шестнадцать. Покрывало на моей стороне было бы отброшено. Я бы забралась под него и легла, а через несколько секунд он бы лег за моей спиной, крепко прижимая к своей груди.

Контакт его груди с моей спиной и его рука вокруг моей талии всегда изматывали меня. Этого было слишком много и недостаточно одновременно, но это было единственным, что помогало мне уснуть.

Рен был единственной причиной, по которой я спала.

Я спала те скудные часы, которые удавалось получить каждую ночь, благодаря ему, потому что он ждал меня. Потому что он был терпеливым и, Боже, был таким хорошим парнем. Идеальным. Серьезно. Он даже мог сложить идеально выглаженные простыни. Кто еще на такое способен? Я просто так… Так сильно облажалась.

Я остановилась прямо перед внутренним двором и посмотрела на сотни мерцающих гирлянд.

Когда я впервые увидела старую электростанцию на Питерс Стрит, она выглядела как одно из многих ветхих, заброшенных зданий, но имела какое-то мощное очарование. Теперь я видела ее такой, какой она была на самом деле: прекрасно отреставрированное здание, которое соперничало с любым из шикарных отелей в Новом Орлеане. Фэй сказала, что они могут приютить сотни фейри, которые ищут безопасное укрытие. Внутренний двор был прекрасен и умиротворен. Вот почему я часто бывала здесь. У меня появлалась возможность просто посидеть и побыть одной.

Я могла думать… Размышлять обо всем, о чем не хотела думать в окружении людей.

Проходя под бумажными фонариками и мерцающими гирляндами, я подумала о том, так ли выглядят части Иного мира.

Об этом я никогда не задумывалась.

Я пошла по тротуару к тому месту, которое теперь считала своим. Погода была не по сезону, воздух был прохладный даже для местных жителей. Я была бы в восторге, если бы не знала, что это из-за того, что Зимний двор хлынул в Новый Орлеан.

Настроение сразу же пропало.

Остановившись на тротуаре, я обхватила себя руками и прислушалась. Это было странно. Из отеля «Добрый фейри» доносились отдаленные звуки смеха и разговоров. Но не было ни звука сирен, ни звука сигналящих машин. Новый Орлеан никогда не спал и никогда не был тихим. Не так. Это, должно быть, фейри. У них были магические способности к блокированию звука или что-то в этом роде.

Черт, если бы они могли еще продавать эти силы?

Я пошла к качелям и села на них, отталкиваясь ногами от земли. Опустив руки, я положила их на бедра и закрыла глаза. Мой желудок сжался, заставляя меня резко втянуть воздух.

Я была чертовски голод…

Нет.

Открыв глаза, я медленно выдохнула. Я огляделась вокруг, рассматривая распустившиеся ирисы, в то же время игнорируя дрожь в руках. Потом я сделала то, что делала каждый вечер.

Дрейк.

Каждый мускул в моем теле напрягся, сжимая грудь и горло, пока я не подумала, что меня сейчас стошнит.

Дрейк. Дрейк. Дрейк.

Я снова и снова мысленно повторяла имя Принца. Я повторяла это до тех пор, пока напряжение немного не ушло и давление в груди не спало. Я произносила его имя до тех пор, пока мне дальше не хотелось кричать.

Эта умственная гимнастика была тяжелее бега на беговой дорожке. Десенсибилизация. Потому что как бы я посмотрела в лицо Дрейку, если бы одна мысль о его имени вызывала у меня тошноту?

Дрожа от поднявшегося ветра, я оглядела двор. Цветы зашевелились и фонарики закачались. Здесь было так же пусто, как я себя чувствовала внутри, и, черт возьми, я ненавидела это чувство.

Потому что это была не я.

Это была не я.

Так какого черта я здесь делаю? Я должна быть внутри — я должна поговорить с Реном. Мы были командой. Партнерами. Любовниками. Друзьями. Мне нужно было поговорить с ним. Сказать ему, что я чувствую, потому что, если бы я просто произнесла эти слова, я знала, что он помог бы мне понять их смысл. Мне нужно было рассказать ему о непрекращающемся голоде.