Храброе сердце Ирены Сендлер - [3]

Ф.В. (Бруклин, США; свидетельство об оккупированном Киеве): «История семьи Г. мучает меня всю жизнь. Отец ушел на фронт, а мать с двумя детьми не смогла эвакуироваться. Когда был приказ фашистов всем евреям явиться 29 сентября, мать поняла, что это не к добру, и, оставив ключ от квартиры и вещи своей подруге, жившей в соседней квартире, ушла с девочками из города. Три месяца они ходили по селам и прятались, а когда наступили холода, мать решила прийти в Киев, взять какую-нибудь одежду и что-нибудь для обмена на продукты. Поздно вечером они постучались к соседям-«друзьям». Те их выдали полиции. Судьба старшей девочки и матери мне неизвестна. А маленькую Ривочку один из соседей вывел на улицу… и на трамвайных рельсах топором отрубил ей голову».

Так воевали с евреями не только в солнечном Киеве. После войны в Латвии из 90 тысяч евреев обнаружилось 150 человек, от эстонской тысячи с лишним евреев живых осталось несколько – считай, чисто! В той войне Праведник – изменник «своим».

Кому, как не ему, первая честь?

Не сразу, конечно, но сообразился порядок: общественная Комиссия – виднейшие юристы во главе – по представлению Яд Вашема взвешивает сведения о спасителе евреев и, если находит, что он действовал без какой-либо выгоды для себя, с риском потерять жизнь и свободу, присуждает ему звание «Праведник народов мира». Он получает соответствующее удостоверение, возможность почетного гражданства в Государстве Израиль, именную медаль и право на посадку личного дерева в Аллее Праведников. Этой-то Аллеей и открывается посетителю Яд Вашема.

Первое дерево посадили в 1962 году, в знаменательный для тогдашнего полусоциалистического Израиля день Первого мая. На старой фотографии: облитый солнцем косогор, несколько десятков зрителей, малочисленный военный оркестр, полукруг стульев с почетными гостями – первыми семью Праведниками – и посредине у микрофона Голда Меир, в ту пору министр иностранных дел. Все по-домашнему, в оркестре, кажется, одни струнные – негромкий праздник небогатой страны, скромность праведничества.

И дерево-то выбрали под стать: обычное для Средиземноморья растение не бог весть какой красы или величины. Однако со смыслом дерево. Цератония, рожковое или мармеладовое дерево, по-местному «хорув». Коренастый ствол, раскидистые ветви, круглый год в ласковых овалах листьев. Осенью взбрызгивают мелкие малоприметные цветы, чтобы к следующему лету вызреть темно-коричневыми до черноты стручками-рожками; зимой они опадают на сырую землю и, сопрев, во влажном пахнущем дрожжами разломе открывают плоские круглые семена – «караты» (от них мера веса 1 карат). Главное же: внутри рожков мякоть, сладкая, «мармеладовая» – съедобна, вкусна и питательна; рожки целебны, лечат кашель, диабет, зубную боль, кишечник, желтуху, сводят бородавки, регулируют женский ритм… Целительное и кормящее, выручающее от смерти дерево – символ спасения.

Жизнь идет, семеро первых Праведников сегодня обернулись двумя десятками тысяч имен, Аллея охватила весь Мемориал уже Парком в две с лишним тысячи деревьев, цератония кое-где сменилась оливами и хвойными – можно отыскать нужную символику и в вечнозелености сосны, и в долголетии оливы… Сейчас за недостатком места деревья вообще не сажают, а устанавливают в специальной стене таблички с именами Праведников. Уважительность церемониала почти та же, но все-таки посадка дерева – значительнее. Не зря Яд Вашема, много лет понукаемый спасенными евреями, так долго искал форму обозначения благодарности Праведникам, пока не додумались: деревья. Земле украшение и живой шорох ветвей – шелест имен, судеб, невероятных сюжетов. Посторонитесь, легенды – д’Артаньяны, Штирлицы, Мюнхаузены!..

…Польская красавица Ирена Гут-Опдыке училась в школе медсестер, когда в 1939 г. в Польшу вошла Красная армия. Ирену арестовали, изнасиловали, отправили на принудительные работы. Она бежала в германскую зону оккупации. Немцы ее арестовали, ей пришлось изнурительно трудиться на оружейной фабрике, пока майор СС не взял ее в прислуги и уехал с ней в Тарнополь. Там она устроила прачечную, в которой укрывала 12 евреев. Спасая их, Ирена стала любовницей майора. В 1944 г. перед приходом Красной армии ее схватило гестапо. Бежала. Пришли русские. Теперь Ирену арестовали они, обвинили в сотрудничестве с нацистами. Она попала в советский лагерь военнопленных. Случайно встретились спасенные Иреной евреи, они вызволили Ирену из этого лагеря. Затем она оказалась в лагере для перемещенных лиц, там вышла замуж и с мужем уехала в США, где умерла в 2003 г.

…Ян и Антонина Жабинские, директор варшавского зоопарка и его жена, помещали евреев в свободные клетки. Надежно: рядом с запахами львов и хорьков. Пищу евреям доставлял семилетний сын Жабинских Рышард – прикрывал родителей от подозрений. «Ноев ковчег – люди со зверями» – так вспоминала убежище у Жабинских Р. Кенигсвейн, которая с тремя детьми скрывалась там больше года.

…На ферме голландца Альбертуса Зефата жили он сам, жена Аалте, сын девяти лет, две парализованные дочери. И тринадцать евреев в курятнике. По ночам евреи покидали убежище и присоединялись к семье, которая поддерживала их и дефицитными тогда продуктами, и куревом, и газетами, и даже нелегальными изданиями. Власти узнали о евреях; уют курятника пришлось поменять на землянки, евреи вместе с Альбертусом рыли их в лесу, переходя с места на место. В июле 1944 г. гестапо окружило ферму. От семьи потребовали выдать евреев. Альбертус отказался, его пытали при жене и детях, они тоже молчали. Эсэсовцы вывели Альбертуса во двор. Хлопнул выстрел, и немцы ушли. Аалте нашла мужа за домом с простреленной головой. Аалте немедля предупредила скрывающихся: отныне из убежищ ни под каким видом не выходить. Она через друзей стала посылать им пищу и опекала до конца войны, спасши всех тринадцать. О смерти мужа она им не сообщила…