Хозяйки тумана - [3]

Он недовольно взглянув на почти ободранную тушу ворчуна, прикрикнул на Тэда:

- Ты чего возишься? Толстяк, помоги, а то до ночи здесь сидеть будем.

Видно было, что разговор ему неприятен, что боится он хок так же, как и все, просто не хочет признаться. И от этого Крис неожиданно успокоился. Что тебе написано на роду, то и станется. Он покосился на старшего, спросил:

- Орест, ты ведь хок вблизи видел, как нас сейчас?

- Ну... шагов десять там было, и туман.

- А правда, что они на людей похожи?

- Чево?

- Берт говорил, хоки - точно, как люди. Руки, ноги, глаза. Только не разобрать, где мужик, а где баба...

- У Берта задница вместо башки! "Мужик, баба..." И мысли такие из головы выкиньте, если долго жить хотите. Хока, она хока и есть! От этих тварей одно спасенье: заметил - стреляй!

Посёлок получил название от большого холма, поднимавшегося над лесом. Когда-то, до того, как люди обосновались на его склонах, холм, верно, в самом деле был зелёным - от подножья, до плоской вершины, где среди каменных россыпей торчала покорёженная ветрами одинокая кислица. Дерево было старое-престарое, возможно, помнившее времена, когда людей здесь и близко не было. И многие поколения мальчишек считали своим долгом забраться на его макушку, да и девчонки, какие посмелее, от них не отставали.

С верхней развилки дерева картина открывалась захватывающая. Под ногами - небольшая площадка, постепенно переходящая на западе и севере в пологий склон. Там начинался посёлок - три десятка деревянных домиков. Побольше и поменьше, какие-то новые, сложенные на памяти Криса, другие - старше, потемневшие от времени. Были и совсем ветхие, ждущие, когда их разберут на дрова.

В Зелёном Холме обитало без малого две сотни человек. Тридцать восемь женщин, двадцать пять мужчин, десять девушек, двенадцать парней, да ещё детвора, живущая с настоящими или приёмными родителями. Девушками и парнями считались те, кто переселился в общие дома - учиться самостоятельной жизни. Дом Сестёр стоял в середине посёлка, рядом с Ратушей, Дом Братьев - на окраине, в самом низу. Сразу за ним виднелись квадратики огородов. В это время года огороды пустовали - разве что нерасторопные хозяйки не закончили копать второй урожай репчатки. У подножья холма, в невысоких кустах камышника, пробивался из-под земли родничок, заполнял водой аккуратную круглую криницу, а затем убегал звонким проворным ручейком. Огороды тянулись и дальше, до опушки леса, туда, где за неширокой полосой кислиц и орешника поднимались тёмные кроны чернолистов.

С юга и востока площадка обрывалась тремя каменными уступами к излучине неширокой речки - Каменца. Скорее даже полноводного ручья, выныривающего из чащи и вновь убегающего в неё. Над самой нижней террасой в скале скрывалась невидимая с верхней площадки пещерка. Они любили забираться туда вчетвером: Крис, Марик, Тэд и Джула - родная сестра Марика и сводная Криса. Джула хоть и была девушкой, но по деревьям лазила не хуже рыжка. И внешне смахивала на этого лесного зверя, такая же проворная и огненно-рыжая. Да и не только по деревьям лазить - она ни в чём не хотела уступать приятелям. Даже из лука стрелять научилась. Конечно, послать стрелу по-мужски далеко силёнок у неё не хватало, но вблизи била почти так же метко, как Крис. И уж куда лучше Марика.

Тёмный чернолистовый лес обступал посёлок со всех сторон, уходя на юге, западе, севере до самого горизонта. Лишь на востоке, где-то далеко-далеко, во многих днях пути, голубели вершины гор. А если смотреть прямо в ту сторону, но на вершины голову не задирать, то сквозь кроны деревьев можно различить жмущуюся к берегу Каменца хижину. Хижина считалась частью посёлка, хоть и стояла на отшибе. Там жил человек, ни имени, ни родичей которого не знал никто. Когда-то давно - Крис те времена помнил смутно - незнакомец пришёл с западных непролазных болот, выбрал место, заплатил мужчинам за постройку дома, да так здесь и поселился. В Зелёном Холме пришельца недолюбливали и побаивались. Но уважали. Потому как равного ему в охоте не было ни здесь, ни в Сквозняках, ни в Орешниках, ни в Каменобродье. Наверное, и до самой Реки никто не умел обходиться с луком и ножом так, как он. За это умение его и прозвали - Охотник.

С мужчинами из посёлка Охотник не водился, Правил, по которым жил лесной народ, признавать не хотел. Ни огорода у него не было, ни семьёй настоящей, с детьми, озаботиться не удосуживался. Каждую весну, возвращаясь из путешествия по Лесному краю, приводил он в свою хижину новую девушку, а спустя год выпроваживал наскучившую жену, часто на сносях, нимало не заботясь о судьбе потомства. Иногда женщины отправлялись в родные посёлки, чаще оседали в Зелёном Холме. А дважды - исчезали. Куда они сгинули, никто не расспрашивал - мало ли какая беда с человеком может приключиться. Охотник и за жён, и за особенность свою платил щедро: шкурами ворчунов, прозрачной плёнкой из вычищенных пузырей, крепкими, не рвущимися верёвками, нарезанными из перепонок шлейфокрыла. И скинами. Никто кроме него не умел охотиться на хок. По-настоящему охотиться, а не отпугивать, заставляя превращаться снова в туман, из какого те появлялись.