Хозяйка тайги - [13]
Братцы, что с миром-то содеялось? Все ж вверх тормашками перекувыркнулось! Ей-ей!
Борис Степанович Тугай медленно брел вдоль ограды, как вдруг увидел Ниночку. Ее не должно было быть здесь, но она… Она стояла последней в длинном ряду страдалиц, без вины виноватых, махала ему рукой и плакала, прижималась худеньким прелестным личиком к решетке и выкрикивала:
— Боря, Боренька! Любимый мой! Дорогой мой…
Тугай замер. Сон или явь? Он бросился к забору, не отрывая взгляда от Ниночки. Голова его была перевязана широким бинтом с запекшейся кровью, мундир изорван, рейтузы конногвардейца свисали клочьями. Одно колено тоже было перевязано, и Борис слегка хромал при ходьбе. Молодое, когда-то сияющее радостью и юношеским задором лицо стало бледно-серым, осунулось. Теперь он казался чужым, совершенно незнакомым Ниночке.
— Ниночка, — прошептал он. — Ниночка, зачем ты пришла? Ты должна позабыть меня.
— Я обещалась тебе! — выкрикнула она. Выкрикнула сквозь слезы, что душили ее, выкрикнула что есть мочи, иначе он не понял бы, не понял ее! — Я всегда буду с тобой.
— В этом более нет уж никакого смысла, Ниночка, — Тугай вжался лицом в чугунную решетку ограды. Караульный прошел мимо, украдкой покосился на арестованного. — Завтра начнется судебное разбирательство. Они прикажут казнить нас. Царю не ведомо сострадание. Мы все погибнем с честью. Мы ведь хотели добра России. Добра! Только добра!
Они смотрели друг на друга, тянули руки, еще, еще немного. Еще… смехотворное расстояние, вершков десять, не более, а кажется, что переговариваются друг с другом, стремясь дотянуться, с двух далеких, нестерпимо далеких звезд.
Бориса и Ниночку поглотило молчание, безысходное, безвыходное, отчаянное, и лишь глаза говорили, превратившись в крик, лишь губы дрожали, но молчали, а глаза выплакивали всю немую боль сердца.
В четырех метрах от них стояла княгиня Трубецкая в длинной своей собольей шубе и беседовала с мужем тем тоном, коим принято разговаривать на балах в Зимнем дворце.
— Я горжусь тобой, — громко, прекрасно артикулируя слова, говорила она. — Трубецкие всегда были героями. Что бы ни случилось, любимый, уповай на небеса и Господа Бога. Когда-нибудь Россия обретет свободу, и тогда уж она вспомнит о тебе.
— Никаких вольнодумных речей на свидании не дозволено! — рявкнул офицер караула. Он ходил за спинами женщин и внимательно прислушивался к беседам. — Я велю прекратить свидание! Дозволен только личный разговор, милостивые государи!
— Нет, нет, государь не позволит казнить вас! — расплакалась Ниночка. — Папенька был у него. Император хочет стать добрым государем своему отечеству.
— В России еще никогда не было доброго государя, — мрачно возразил Борис. — Так с чего бы вдруг Николаю Первому меняться в лучшую сторону?
— Он планирует реформы в обществе.
— Реформы в России всегда кровью пишутся. Но мы рады, что в сих чернилах есть и капелька нашей крови.
— Никаких вольнодумных речей! — вновь выкрикнул капитан.
— Да оставь ты нас в покое! — огрызнулся один из узников. — Перед смертью мы вольны говорить все, что захотим! Да здравствует свобода!
Над крепостью повисла гробовая тишина. И тут княгиня Трубецкая повторила во весь голос:
— Да здравствует свобода!
Капитан в ужасе взглянул на нее. Все замерли, ожидая, что вот оно, прозвучит сейчас страшный приказ прекратить свидание, очистить крепостной двор. Караульные взяли ружья на изготовку. Но капитан молчал. Он торопливо отвернулся от княгини и, подойдя к крепостной стене, закурил сигаретку. Снег все валил и валил, капитан поднял воротник шинели повыше, как будто хотел укрыться то ли от колких пощечин ветра, то ли от слов Трубецкой схорониться.
— Мы ведь все время в крепости были, — торопливо рассказывала Ниночка. — Живем в пустых конюшнях. Там так тепло, мы получаем еду, все относятся к нам с большим решпектом.
— После вынесения приговора от решпекта и следа не останется — они погонят вас, как шелудивых бродячих псов.
— Не смогут. Весь мир сейчас смотрит на нас.
— Весь мир? — Борис рассмеялся с горечью. — С каких-таких пор Россию заботит мнение света? Раньше, коли посланник западной державы не ломал перед царем шапку, шапку ту к головушке и прибивали. И что? Да ничего! Мир тихонечко так, вполголоса протестовал, а у нас при дворе лишь похохатывали.
— Те времена давно уж миновали, Боря. Пару веков назад.
— Что такое несколько веков для России? Здесь другое понятие времени. Ниночка… — Борис еще сильнее вжался в чугунную решетку. — Возвращайся к отцу. Посмотри на меня… меня уже нет, нет.
— Я сожгла все мосты к отступлению, Боренька, у меня больше нет отца. Я сбежала от него.
— Это безумие, Ниночка!
— Моя нянюшка Катерина Ивановна и кучер наш Мирон Федорович со мной. Мы ждем тебя, Боренька.
— Мое продырявленное при расстреле тело точно дождетесь!
— Царь не посмеет казнить вас. Мы бы пронесли по улицам Петербурга тела наших убиенных мужей и положили бы у ступеней Зимнего дворца. Для царя ваша казнь означала бы конец.
— На его стороне армия, глупышка.
— В России куда больше ремесленников и крестьян, чем солдат! — и Ниночка ухватила за рукав шинели проходившего мимо караульного. — Что скажешь? Ты сможешь стрелять в собственных братьев? Или в мать, если она выйдет на улицы вместе с нами? Сможешь?
Юный князь Александр Александрович Меншиков, сын опального Светлейшего князя, умершего в Березове, стал свидетелем гибели неизвестного у собора Петра и Павла. А затем ему привиделся жуткий призрак. Он предрек приход царства Тьмы и исчезновение Петербурга.Князь попытался бежать от отвратительно реального для него, безжалостного призрака, и покинул Северную Пальмиру. Но где бы он ни скитался, где бы ни прятался на просторах России, – всё было безнадежно. Князь решился вступить в единоборство с «тенями» и выяснить, кто и зачем сводит его с ума, и кому выгодно опустошение столицы.
О северных рубежах Империи говорят разное, но императорский сотник и его воины не боятся сказок. Им велено навести на Севере порядок, а заодно расширить имперские границы. Вот только местный барон отчего-то не спешит помогать, зато его красавица-жена, напротив, очень любезна. Жажда власти, интересы столицы и северных вождей, любовь и месть — всё свяжется в тугой узел, и никто не знает, на чьём горле он затянется.Метки: война, средневековье, вымышленная география, псевдоисторический сеттинг, драма.Примечания автора:Карта: https://vk.com/photo-165182648_456239382Можно читать как вторую часть «Лука для дочери маркграфа».
Москва, 1730 год. Иван по прозвищу Трисмегист, авантюрист и бывший арестант, привозит в старую столицу список с иконы черной богоматери. По легенде, икона умеет исполнять желания - по крайней мере, так прельстительно сулит Трисмегист троим своим высокопоставленным покровителям. Увы, не все знают, какой ценой исполняет желания черная богиня - польская ли Матка Бозка, или японская Черная Каннон, или же гаитянская Эрзули Дантор. Черная мама.
Похъёла — мифическая, расположенная за северным горизонтом, суровая страна в сказаниях угро-финских народов. Время действия повести — конец Ледникового периода. В результате таяния льдов открываются новые, пригодные для жизни, территории. Туда устремляются стада диких животных, а за ними и люди, для которых охота — главный способ добычи пищи. Племя Маакивак решает отправить трёх своих сыновей — трёх братьев — на разведку новых, пригодных для переселения, земель. Стараясь следовать за стадом мамонтов, которое, отпугивая хищников и всякую нечисть, является естественной защитой для людей, братья доходят почти до самого «края земли»…
Человек покорил водную стихию уже много тысячелетий назад. В легендах и сказаниях всех народов плавательные средства оставили свой «мокрый» след. Великий Гомер в «Илиаде» и «Одиссее» пишет о кораблях и мореплавателях. И это уже не речные лодки, а морские корабли! Древнегреческий герой Ясон отправляется за золотым руном на легендарном «Арго». В мрачном царстве Аида, на лодке обтянутой кожей, перевозит через ледяные воды Стикса души умерших старец Харон… В задачу этой увлекательной книги не входит изложение всей истории кораблестроения.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.
Предателем, доносчиком, Видоком и Фигляриным называли с легкой руки Пушкина Фаддея Булгарина.Русский подданный Булгарин не успел покинуть Пруссию при наступлении Наполеона, и был завербован во французскую армию, наступавшую на Россию. Он вошел в родовое поместье не долгожданным гостем, а врагом, готовым убивать, жечь, глумиться… Он участвовал в Смоленском сражении, видел огни московского пожарища, бежал с Корсиканцем к Березине.Загадочным образом сдавшийся в плен изменник был тут же прощен, вместе с русскими войсками дошел до Парижа, а после войны с благословения свыше стал раздавать советы литераторам и учить их любви к Родине.Что-то тут не так! Может, некоторые скрытые детали осветит эта книга?
XII век. Прованс. Эпоха рыцарских турниров, куртуазных трубадуров и кровавых войн за престол.Богатейшая и мирная Тулуза дольше всех из средневековых провинций сохраняет независимость – как от короля Франции, так и от Ричарда Львиное Сердце. Процветающее и мирное графство – лакомый кусок для завоевателей. Да и святой католической церкви не терпится пуститься в крестовый поход и принести истинную веру язычникам...На защиту родной земли поднимается граф Тулузы Раймон Шестой. Согласно предсказанию, он должен остановить нашествие завоевателей и отстоять независимость прекрасной Тулузы...
1569-й год. Родоначальник купеческого рода Аника Строганов при смерти. Уже принят иноческий постриг и построен монастырь с родовой усыпальницей, но не может Аника отойти от мирских дел: неспокойно отцовское сердце за сыновей, строящих городки возле Уральских гор.Здесь, у Камней Господних, не прекращаясь, идет борьба за жизнь, а чужаков на каждом шагу подкарауливает лютая смерть. Воинственные вогулы, гулящие люди, кровожадные волчьи стаи, таинственное языческое наследство — кажется, сама Пермская земля восстает против русских первопроходцев.
Всё самое интересное, что только могло быть на излёте средневековья в Европе. Замки, рыцари, турниры, прекрасные дамы, бойкие служанки, беглые нубийцы, неотразимые звездочеты. Охоты и балы. Колдуньи и инквизиторы.Благородные (и неблагородные) пираты. Гордые и неустрашимые шейхи. Гаремы и верблюды. Осады и побеги. Любовь и предательство. Дружба и верность. Наряды и лохмотья. Всё, буквально всё, что нужно для умопомрачительных приключений двух аквитанских девиц.