Хозяйка розового замка - [180]

Чего-то не хватало мне… Общения, ласки, тепла. Ощущение чего-то запретного, смутно желаемого мучило меня. Я ступила на мост и пошла вперед, сама не зная, куда направляюсь. Может быть, к той прелестной башенке в виде руины, поставленной в излучине озера на пригорке среди сосняка. Всех этих людей — гостей Клавьера — я просто не могла видеть. Как на грех, поместье в Ренси своим воздухом, растительностью немного напоминало Белые Липы, и мне стало еще тоскливее. Я подняла голову и, глядя на звезды, подумала о том, что отдала бы все на свете, лишь бы избавиться от этой тоски и одиночества, мучивших меня уже много месяцев.

Я женщина… В конце концов, у меня есть желания. Они, может быть, греховны, но они есть, и противиться им я устала. Александр пренебрег мною. Он выбрал войну, а не меня. Война ему нужнее. Теперь он вернется, но вернется ли он к прежней Сюзанне? Моя душа теперь была полна обиды и ожесточения. За два с половиной года брака с герцогом я не так уж часто удостаивалась его внимания. Мною уже было подсчитано: он был со мной семь месяцев во время свадебного путешествия и шесть месяцев после рождения Филиппа. Остальное время я коротала одна. И это — счастье?

Слезы закипали у меня на глазах. Александр отсутствовал так долго, что я почти перестала ждать. Что-то перегорело у меня в душе — по крайней мере, так я думала нынче. А если он вернется, это не значит, что надолго. Он не послушает меня и снова выкинет какую-нибудь штуку. Его снова захотят арестовать. Я знала, что так будет. Он поступит лишь так, как считает нужным, даже если будет знать об усилиях, приложенных мною тут, в Париже.

А если вспомнить о леди Мелинде, то можно и вовсе загрустить. Я смахнула слезы с ресниц, и в этот миг чья-то рука осторожно коснулась моего плеча.

Я обернулась и, увидев Талейрана, облегченно вздохнула.

— Ах! Вы так напугали меня!

— Этого я хотел меньше всего…

Лицо его было задумчиво, холодные голубые глаза казались в сумерках темными. Мне показалось, он любуется мной.

— С вас бы, друг мой, писать сейчас картину… — Оборвав сам себя, он спросил: — Как я понимаю, все получилось?

— Да. Если бы я рассказала вам, Морис…

— Вы мне многое расскажете, но сперва давайте отметим нашу удачу.

— Чем же?

— А вот тем, что у меня в руках.

Я только теперь заметила, что он пришел с бутылкой шампанского и двумя бокалами. Вокруг было совершенно безлюдно. Местность была очаровательна, как сама поэзия, а воздух казался по-майски томным. Где-то заливались соловьи.

— Согласна, — сказала я.

— Ну так пойдемте выпьем.

Он посторонился, пропуская меня чуть вперед, и мы направились к скамейке под одной из арок моста. К вечеру становилось чуть прохладнее. Шампанское шипело и пенилось в бокалах.

— Выпьем за вашего мужа, Сюзанна, — предложил Талейран.

В его голосе мне почудилась скрытая ирония. Да и вообще этот тост казался мне невозможным в данный момент. Я поспешно произнесла:

— Нет, Морис, это не подходит. Придумайте что-нибудь другое.

С легкой усмешкой он произнес:

— Тогда выпьем за здоровье мадам Грант. Идет?

— О да, — сказала я, поднося бокал к губам.

Вино не принесло облегчения, как я на то надеялась, а, наоборот, усилило возбуждение, обострило чувства. Мы долго молчали, но это молчание не было неловким. Какое-то предчувствие, ожидание повисло между нами. Талейран не сводил с меня глаз, и легкая дрожь пробежала у меня по спине.

— Послушайте, — сказал он наконец, беря меня за руку. — Мне кажется, вы очень опечалены. Что с вами?

В его взгляде было столько теплоты, что я произнесла, вздохнув почти страдальчески:

— Морис, если бы вы знали, как я одинока.

— Друг мой, вы не созданы для одиночества.

— И тем не менее обречена на него. Такова воля рока.

Улыбаясь, он произнес:

— С роком надо бороться.

— Увы, господин министр. Этому искусству я не обучена.

Его взгляд, устремленный прежде на мои губы, скользнул ниже, на грудь. Я ощутила, как мне становится жарко. Он смотрел на меня дерзко, но, однако, в этом не было ничего грубого. Его взгляд не шокировал меня и не смущал, но волновал.

— Дорогая моя, той, что наделена вашими достоинствами, нечему учиться. Желать — значит владеть.

Я метнула на него застенчивый взгляд из-под дрогнувших ресниц, и сама не заметила, как с моих губ сорвалось:

— Такому человеку, как вы, Морис, я готова поверить.

И опять какая-то неопределенность повисла между нами. Бокалы вновь были наполнены. Мне казалось, с каждой секундой становится все жарче. Шампанское ударило в голову, туманило рассудок. И соловьи пели так сладко…

— Вы были так добры ко мне, Морис.

— Я буду так добр, что усмотрю в ваших словах и нечто большее, — сказал он иронично.

Помолчав, он добавил:

— Нет, милая моя. Я вовсе не добр. Мне кажется ужасной ваша сдержанность… Впрочем, в создавшейся ситуации один из нас, вероятно, должен проявить это качество.

— Меня необходимость призывает к этому, Морис.

— Ах! О какой необходимости вы говорите?

От шампанского, волнения и прочих чувств я была словно не в себе и ответила весьма туманно, потому что сама не знала, что говорю:

— Морис, есть вещи, о которых я сейчас не хочу задумываться.