Внезапно он услышал, как кто-то бежит к амбару, и через секунду-другую увидел Клео. Чанс отступил вглубь, освобождая проход. Придерживая наброшенный на голову жакет, Клео другой рукой стала затворять тяжелые ворота.
— Давайте я закрою, — сказал Чанс.
Клео испуганно вскрикнула.
— Я вас не заметила. Что вы здесь делаете? — спросила она, еще не придя в себя от неожиданности.
— Смотрю на дождь.
Клео поплотнее запахнула жакет на груди, стараясь прикрыть тонкую ночную рубашку. Она принимала душ и услышала грохот ливня только тогда, когда завернула кран.
— Я всегда закрываю ворота во время таких ливней, — пробормотала она. — Но если вы сами сделаете, я пойду…
— Погоди. Задержись на минутку, — тихо проговорил Чанс.
Темные брюки и белая крахмальная рубашка напомнили Клео о муках ревности, терзавших ее поутру. Она тяжело вздохнула и застыла в дверях, придерживая жакет.
— Ну что? Тебе ведь тоже несладко приходится? — услышала она позади себя дрогнувший голос Чанса.
— Да, — упавшим голосом ответила она, даже не пытаясь делать вид, будто не понимает, о чем идет речь.
— Что тебя пугает во мне?
— Многое.
— Объясни.
— Не могу, Чанс. И вообще: ни к чему хорошему это не приведет. Мы… мы просто совершенно разные.
— Это мне и нравится.
— До поры до времени.
— Ты хочешь, чтобы я давал тебе какие-нибудь обещания?
— Сама не знаю, чего я хочу. Лишь в одном уверена точно: мне нравилась моя жизнь, пока в ней не появился ты. Я была… спокойна. Да, именно так: была спокойна.
— Самоограничение не может привести ни к чему хорошему, Клео. И такое спокойствие не может длиться вечно.
— Называй это как хочешь, — откликнулась Клео, обернувшись к нему, но почти не видя его лица из-за сгустившегося сумрака. — Важно то, что моя жизнь проходила раньше без всяких потрясений, спокойно и ровно. И Рози тоже была вполне счастлива.
— Ход жизни Рози я вообще никоим образом не нарушал. Мы говорим о тебе.
— Жизнь Рози во многом зависит от того, насколько благополучно живу я, — упрямо сказала Клео. — Отъезд может очень тяжело на ней отразиться.
— А на тебе? Он может серьезно повлиять и на твою судьбу.
— Да, конечно, — устало согласилась Клео. — Пять лет я считала это место своим домом. И для меня это очень многое значило. А теперь все изменилось.
— И все оттого, что я приехал?
— Нет, я не это имела в виду. На самом деле я обрадовалась твоему приезду. Я уже не знала, как быть дальше без денег, и никак не могла взять в толк, почему никого из вас не волнует судьба ранчо.
— Меня она волнует.
— Ты серьезно? Разве ты не устал от постоянного чувства ответственности? Тебе это разве все еще не наскучило?
«Не потому ли ты отправился сегодня куда-то?» — едва не добавила Клео, но вовремя сдержалась.
— Вот чего я здесь совсем не ощущаю, так это скуки, — протянул Чанс, стараясь разглядеть в темноте выражение ее лица. Он сделал шаг ей навстречу и уже собрался рассказать о беседе с Холби и том открытии, которое он сделал относительно себя и своего интереса к финансовым операциям, но в этот миг Клео снова накинула жакет на голову и собралась уходить.
Как бы помимо его воли рука Чанса обвилась вокруг талии Клео. Он притянул молодую женщину к себе и жадно поцеловал в губы. Потом стал целовать волосы, глаза, мокрые от дождя щеки и даже не сразу понял, что она не отталкивает его, более того: отвечает на поцелуи. Чанса охватила такая нежность к стоявшей рядом девушке, какой ему еще ни разу не доводилось испытывать. Чанс отбросил ее жакет и стал тихонько гладить ее спину.
— Что это на тебе надето? — шепнул он ей на ухо.
— Старая ночная сорочка. Перестань, Чанс, — произнесла она чужим, охрипшим голосом, прекрасно понимая, что он не удерживает ее и при желании она может тут же от него отойти. А он, не слушая ее, продолжал ласкать ей бедра, живот, грудь…
Клео чувствовала, что все ее благие намерения тают с каждой секундой. От него пахло дождем, а от тела исходило приятное тепло, передававшееся и ей. Она прикоснулась к его груди, а затем с любовью обвила руками шею.
— Боже! Ты можешь быть такой нежной, такой сладкой!
— И такой податливой? — проговорила она, запрокинув голову.
— Ну, нет! Податливой тебя никак не назовешь, — пробормотал он, ища вновь ее губы.
Клео не сопротивлялась. Вся во власти желания, она подумала о том, что в объятиях Чанса и умереть нестрашно. И она теснее прижалась к его груди, всем телом ощущая его требовательные жаркие прикосновения, тем более что ее тонкая, стираная-перестираная рубашка была слабой защитой от его настойчивых рук.
Клео слышала, как стучит его сердце и в ответ ему колотится ее собственное…
Мерный перестук капель притуплял сознание, душный воздух разжигал страсть. Она опомнилась лишь тогда, когда почувствовала, что он задирает на ней рубашку.
— Постой! — пролепетала она, хватая его за руку.
— Пойдем в дом, Клео! — нетерпеливо проговорил Чанс.
— Нет, нет! Там Джо… — запротестовала она, отступая на шаг.
— Он скоро уйдет, если уже не ушел. Ладно, приходи попозже.
Чанс минуту молчал, всматриваясь в ее лицо.
— Мы ничего плохого не делаем, пойми, наконец! А к тебе я не могу прийти, там Рози, поэтому приходи ты.
