Сергей Яковлевич умолк и отошел от окна. И только теперь стало заметно, что он крепко прихрамывает.
— А я знаю, кто был начальник партии, — нарушил тишину Толик Нноко. — Это вы были.
— Да, — подтвердил геолог. — Это был я.
— А девочка, где она? — чуть слышно спросила голубоглазая Леночка Волкова.
— Девочка? — хитровато прищурился Сергей Яковлевич. — Она окончила школу-интернат, потом педучилище и сейчас учит в школе ребятишек. А живет она в большом поселке, с электростанцией, водопроводом и паровым отоплением. Еще в том поселке люди выращивают много красивых домашних цветов.
— Все, как у нас, — сказала Надя Эттынэ.
— А это и есть у вас, — улыбнулся знаменитый геолог. — И знаете, кто эта девочка? Ваша Вера Овтовна. Вот видите, она каждый день с вами, а вы говорите — не видели смелого и находчивого человека.
В пионерской комнате стало тихо, так тихо, что было слышно, как шуршит за окнами поземка. И вдруг все повернулись к Вере Овтовне — и ребята, и директор школы Митрофан Александрович, и учительница русского языка Альбина Федоровна, и математик Лука Лукич, который в самом деле был похож на знаменитого геолога. Все смотрели на Веру Овтовну, точно видели ее впервые.
Кто из чукотских мальчишек не мечтает стать охотником? Многие из них занимаются промыслом едва ли не с семилетнего возраста. Один учится добывать нужного зверя у отца, другой у деда, третий — у нового товарища.
Саша Умкан считался лучшим звероловом среди мальчишек шестого «А». Зимой прошлого года в его капканы угодило три песца. Шкурки их он сдал на заготовительный, пункт и даже получил благодарность председателя колхоза.
Так было в прошлом году. А этой зимой все пошло шиворот-навыворот. Шел последний месяц охоты, а в капканы не попал ни один песец. Между тем даже Павлик Апкан, Сашин сосед по парте, который больше всего на свете любил заниматься фотографией, даже он успел поймать двух песцов, и теперь стоило Саше наведаться к Голубой сопке и вернуться ни с чем, как Павлик насмешливо спрашивал:
— Ну и что-о-о?
— Пусто, — вздыхал Саша.
— А все это Кмо, — насмешничал Павлик. — Зачем слушал его? Ставь простые капканы, посмотришь, пойдет песец.
Наконец и сам Саша начал думать, что виной всему крашеные капканы. В самом деле, зачем ему понадобилось их красить? Ведь никто, решительно никто из взрослых охотников не делал этого. Они обходились, старыми, ржавыми капканами, и в эти капканы каждый день попадали зверьки. Правда, песцы вплотную подходили и к его, Сашиным, капканам, но приманки почему-то не трогали, как не трогали ее и медведи. В том, что те и другие звери крутились возле капканов, не было никакого сомнения: снег вокруг всегда был изрезан тонкими, узорчатыми отпечатками песцовых лап и глубокими следами медведей.
Конечно, если бы не старик Кмо, Саше никогда бы не пришло в голову красить капканы. Но Кмо был самый старый и самый мудрый охотник в селе, и Саша старался во всем подражать ему. Поэтому, когда однажды летом Кмо вытащил из сарая свои капканы и, усевшись на солнышке, стал очищать их от ржавчины, а потом выкрасил их белилами, Саша, не раздумывая долго, проделал то же самое со своими пятью капканами.
Узнав о том, что Кмо покрасил капканы, охотники очень удивились, не понимая, как старик до такого додумался? Вычитать в книжке он не мог, потому что был неграмотный, подглядеть где-то тоже не мог, потому что за все свои восемьдесят лет нигде дальше села не бывал. Но вскоре об этих капканах забыли и вспомнили только с наступлением охоты. И когда стало ясно, что в белые капканы не идет песец, все единодушно решили, что Кмо на старости лет выжил из ума.
Хотя Саша и не думал такого о Кмо, он все-таки решил расстаться с белыми капканами. Уж очень надоело ему ходить за семь километров к Голубой сопке и возвращаться с пустыми руками.
Они забрались с Павликом на чердак интерната и среди всякого старого хлама нашли четыре ржавых-прержавых капкана.
— Вот увидишь, как теперь песец пойдет! — говорил Павлик, помогая Саше смазывать капканы нерпичьим жиром. — Давно надо было выбросить белые.
— И выброшу, — отвечал повеселевший Саша. — А как возьму первого Песца, сразу Кмо покажу. Он тогда и свои повыбросит. А пока, не надо ему говорить.
— Можно и не говорить, — согласился Павлик.
Дежурство на кухне у Саши всегда проходило гладко. Повар интерната Сима Марковна никогда не напоминала ему, что и как нужно делать. Но в это воскресенье Саша хотел пораньше выбраться к Голубой сопке и так торопился побыстрее управиться, что заработал от Симы Марковны два выговора. Один за то, что наступил на хвост дремавшей возле плиты кошке, другой за опрокинутую кастрюлю с компотом. Выговор за кошку он не считал выговором — чего ее держать, эту прожорливую соню-кошку, когда мышей и в помине нет? Другое дело, пролитый компот. Здесь уж ничего не скажешь! Стараясь загладить вину, Саша решил натаскать на кухню дров, чтоб их хватило на завтра и на послезавтра, хотя эта работа вовсе не входила в его обязанности.
Заталкивая в мешок обледенелые поленья, он услышал скрип полозьев на улице и голос старика Кмо. Саша выглянул из сарая, увидел, что Кмо останавливает возле своего дома упряжку, и побежал к нему.