Хозяйка проклятого поместья - [12]

— А мой отец? — Саша почувствовала, как странно ей произносить эти слова. До последнего момента она никого отцом не называла. Внезапно у девочки пересохло во рту, и она поспешила отхлебнуть чаю.

— Володя Ремизов, даром что тоже бизнесмен, он был нашего поля ягода. Человек простой, душевный. Оказался в наших краях проездом, увидал Подстеново — и просто влюбился. Несколько раз сюда приезжал. Сначала помогал по мере возможности — то материал пришлет что-то подлатать, то работягам заплатит, чтобы они где пособили. А потом, как выставили Подстеново на торги, подсуетился и выкупил имение. И цену-то заплатит втрое больше, чем оно стоило, — только ради того, чтобы Олисову усадьба не досталась.

— Отец ведь жил здесь какое-то время? — спросила Саша.

Старушка кивнула.

— Да, он оставался на несколько месяцев летом, наезжал весной и осенью. Даже зимой пару раз заглядывал. Прошлым летом капитально потратился, перекрыл всю крышу. Все собирался этой весной приехать да и остаться здесь навсегда. Так оно примерно и вышло… — Татьяна Николаевна пригорюнилась. — Ты ведь знаешь, Сашенька, что он в Подстенове умер?

— Нет, — тихо произнесла девушка, чувствуя, как неприятно засосало под ложечкой.

Пожилая женщина вздохнула.

— Приехал он в конце ноября. Я еще удивилась, странно это. Вроде бы не планировал наезжать — он обычно меня предупреждал, ну и сюда заскакивал. А в этот раз смолчал, я только через день узнала, что он в Подстенове — соседи мельком увидели. Как раз собиралась усадьбу проведать, пошла. Подхожу к господскому дому — а там дверь настежь, ветер по комнатам гуляет.

…Я его в большом зале нашла. Лежит, уж окоченел весь — видимо, сердце не выдержало. Так и не узнала я, зачем он тогда приезжал. А деревенские после этого еще пуще заладили — проклятье да проклятье. Не верь им, Сашенька. Нет никакого проклятия.

Девушка вспомнила слова Олисова.

— А привидение есть? — спросила она.

Татьяна Николаевна помолчала.

— Не знаю, как тебе сказать… Непростое это место, Подстеново. Тайн там немало. Смотри внимательнее, может, тебе они и откроются. Но вот что я скажу, Сашенька. Бояться тебе там нечего.

И, несмотря на все расспросы девушки, больше хранительница усадьбы ей ничего не рассказала.

— Вот этот ключ от калитки перед домом, — наставляла Сашу Татьяна Николаевна. — Этим, большим, откроешь замок на входной двери. Этот маленький, — от подпола. Там лесенка крутая, если будет спускаться, осторожнее. Вот эти два ключика — от жилых комнат. Ты не пугайся, если снаружи выглядит неприглядно. Внутри жилье обустроено. В этих двух комнатах на первом этаже жил твой отец, когда сюда приезжал. Там печка, обогреватель, есть маленькая электроплитка. Если надумаешь заночевать, пожалуйста.

На прощание Татьяна Николаевна сунула в руки девушке узелок с пирожками и напутствовала Сашу такими словами: «Ничего не бойся в Подстенове. Ты его хозяйка, поместье теперь принадлежит тебе».

Слегка огорошенная происходящим, Саша пошла вдоль по Новой улице на околицу Шаманихи, туда, где начиналась грунтовая дорога, которая должна была привести ее в Подстеново.

* * *

Николай Петрович тоскливо вздохнул. У двери, краснея и переминаясь с ноги на ногу, стоял Сергей. Олисов-старший неодобрительно посмотрел на отпрыска и в очередной раз осознал, что ничего путного из сына не выйдет. Нельзя, к сожалению, вытравить из человека деревню.

Олисов-младший был как есть деревенский — простой, как тяпка. Все проблемы привык решать напором и кулаками. Не закрадывалась в его простой одноклеточный мозг мысль о том, что можно действовать как-то по-другому.

— Как тебе в голову-то пришло говорить с наследницей? — в очередной раз задал вопрос Николай Петрович. Он понимал, что внятного ответа, конечно, не получит, но как следует пропесочить чересчур инициативного сыночка следовало. Чтобы в другой раз опасался лезть, куда не просят.

Сергей что-то промямлил. Под строгим взглядом отца вся его наглость и решительность куда-то улетучились. Он-то знал, каков Олисов-старший — такого лучше не злить. Это только кажется, что его старик такой мягкий и обходительный. Тем, кто не знал Николая Петровича могло показаться, что эта мягкость и интеллигентность признак слабости. Ан нет! Олисов-старший выжимал из людей все соки, использовал их, а потом выбрасывал, как ненужную тряпку. И при необходимости не брезговал любыми способами, лишь бы только добиться желаемого.

— В общем, так, — снова вздохнул Николай Петрович. — Вечером возьми пару ребят понадежнее, наведайтесь в Подстеново. Пошумите там, авось наследница напугается и сбежит.

Когда речь зашла о действии, Сергей заметно оживился и закивал головой.

— Но не переходить границы дозволенного! — предостерегающе поднял палец Николай Петрович. Он хорошо знал своего сыночка. Не переходить границы означало — пальцем не трогать. Вот попугать — это пожалуйста, это другое дело.

Олисов-младший метнулся за дверь, только след простыл. Видно, опасался получить нахлобучку еще за что-то.

— …А не напугается наследница, я сам с ней поговорю, — закончил Николай Петрович свою мысль.

* * *

Привычку разговаривать с самим собой — здесь в провинции умных собеседников днем с огнем не сыщешь — он приобрел с тех пор, как переехал в здешнюю глушь из Москвы.