Хозяйка Фалконхерста - [103]

Она прикусила язык. Любые ее доводы не заставили бы его сменить гнев на милость. Она сознавала свою вину и даже отчасти радовалась, что будет наказана: наказание снимет с нее провинность. Она оглянулась на море черных лиц. Только, что все рабы до одного считали ее самой влиятельной после белых хозяев особой на плантации. Гораздо больше, чем боли, она боялась утраты уважения, которое приобрела за долгие годы. Однако ничто теперь не могло повлиять на ее участь. Все утро она горделиво задирала голову, а теперь стояла понурая, готовясь к страшной развязке.

– Да, сэр, масса Уоррен, сэр, – только и произнесла она.

Максвелл не удостоил ее ответом. Хаммонд с трудом оторвался от кресла. Его так и подмывало обнять Лукрецию Борджиа, чтобы утешить ее в эту зловещую минуту, но это было, конечно, невозможно.

– Ты действительно хочешь ее выпороть, папа?

– Просто жажду! По-твоему, она этого не заслужила?

– Заслужила, но лучше бы обойтись без порки.

– Согласен, сынок, – спокойно проговорил Максвелл, – но долг есть долг. Сейчас у нас на глазах будет восстановлена справедливость. Ничего, со временем ты поймешь, что, владея ордой черных, вынужден делать много такого, без чего с радостью обошелся бы.

Глава XXXII

Толпа проявляла растущее нетерпение: невольники пихали друг друга локтями, перебирали ногами, пробирались туда, откуда были лучше видны распахнутые ворота конюшни. Они приготовились насладиться зрелищем истязания Мема и заранее облизывались. Будучи слугой из Большого дома, он стоял на много голов выше всех их в фалконхерстской иерархии. Раньше они и представить себе не могли, что господскому слуге, члену кучки привилегированных, тоже не избежать иногда кнута. Ведь эти счастливчики все время находились у хозяев под рукой, ели то же, что и они, пристойно одевались, даже жили в Большом доме, совсем как их белые господа. От обыкновенных рабов, гнущих спину в поле, их отделяла такая же дистанция, как белых – от них самих.

Итак, наказание кнутом слуги из Большого дома само по себе было выдающимся событием, на которое следовало поглазеть; вот почему все так стремились оказаться в первых рядах зрителей. И вот им огласили, что вместо Мема пороть будут Лукрецию Борджиа. Саму Лукрецию Борджиа! Она тем более всегда представлялась обыкновенным рабам существом высшего порядка, а теперь выяснилось, что и она не лучше всех остальных. Ведь ее накажут, как простую чернокожую девку, у которой не может быть иных занятий, кроме сбора хлопка и выкармливания младенцев. Лукреция Борджиа! Что ж, она заслужила кару своей надменностью и попытками помыкать всеми на плантации. Порка пойдет ей на пользу. Все с замиранием сердца старались себе представить, как она завизжит.

Да еще целых двадцать ударов! Такое наказание выдержал бы далеко не каждый мужчина. Что станет с ее спиной? Бич посдирает с нее все мясо! И вот еще вопрос: кому доверят ее стегать? Не иначе как Демону. Ему не впервой, он эту науку освоил. Конечно, Дем, кто же еще?

Но случилось иначе. Максвелл приготовил для Лукреции Борджиа более изощренную, более жестокую кару. Он указал на Омара.

– Ты заслужил порку, парень, – неторопливо проговорил он. – Некоторые сказали бы, что раз ты у нас новенький, то тебя можно было бы для первого раза простить, но я считаю, что раз ты нарушил правила, то должен за это поплатиться, как любой другой. Только прежде чем стегать тебя, я хочу поручить тебе одно маленькое дельце. Ты сможешь неплохо поразмяться. Как тебе понравится для разнообразия самому взять в руки бич? Пожалуй, мы так и поступим. Я поручаю тебе высечь Лукрецию Борджиа. Кому это сделать, как не тебе: ты так хорошо знаком с ней, так хорошо знаешь ее тело!

Омар стоял перед хозяином, бок о бок с Лукрецией Борджиа. Максвелл разглядывал обоих.

– Неплохая парочка! – признал он. – Будь Лукреция Борджиа помоложе и сумей она от тебя понести, то у вас получился бы превосходный сосунок. Только она больше не сможет родить, а если бы и смогла, то приплод получился бы второсортный. Что поделать, наша Лукреция Борджиа уже в годах! – Дальше он обращался к одному Омару. – Нравится тебе мое предложение, парень? Готов ты ее выпороть? Ты достаточно покатался на ней без плети, а теперь эту старую клячу придется малость подхлестнуть.

Омар с трудом понимал речь Максвелла. Пока что до него дошло одно: ему самому тоже не миновать порки. Это само по себе вселяло в него трепет после сцены наказания Минти и Сафиры; когда же он понял, что его заставляют стегать Лукрецию Борджиа, которую он по-настоящему любил, это потрясло его еще больше, чем собственная участь. Терзать бичом тело, которое он осыпал такими пылкими ласками, – о, это будет для него самым дьявольским наказанием, куда хуже, чем физическая боль, ожидавшая его! Он молча стоял перед Максвеллом, не зная, что сказать.

– А насчет тебя я передумал, – продолжал Максвелл. – Ты получишь десять ударов – хватит с тебя и этого. – Ты меньше провинился, чем Мем и Лукреция Борджиа, потому что ты действительно у нас без году неделя и еще не знаешь всех фалконхерстских правил. Десяток ударов тоже будут для тебя неплохим уроком. После них ты еще нескоро решишься опять забраться на девку без моего разрешения.