Хозяин Зоны - [46]

Через полчаса «ауди» осторожно пробиралась по лесной дороге к шоссе. Раза два Серегино сердце замирало, когда колесо соскакивало в глубокую колею, но оба раза машина легко выбиралась на ровную поверхность. «Не машина, трактор!» — вспомнились Сереге слова прежнего владельца, и он мысленно согласился с ним.

Наконец впереди, между деревьями, показался просвет, и через несколько секунд «ауди» выехала на опушку. В полукилометре от этого места Серега увидел проносившиеся машины и понял, что добрался до трассы. Он поехал прямо по полю, нырнул в пологий кювет и, побуксовав таки на выезде, выбрался на шоссе. Заметив указатель «Ясногородка», Серега сориентировался по карте и направился в сторону Дымера. Теперь главное — контрольно-пропускной пункт в тридцатикилометровую Зону. Хорошо, что в свой первый приезд в Зону он не поленился и оформил себе постоянный пропуск, который лежал сейчас в бумажнике рядом с удостоверением сотрудника атомного института.

Глава 16

Зам радостно вдыхал особый воздух аэродрома. Как классно! Ширь! Высота! Одуряющий запах бензина, резкий и желанный, словно наркота для изголодавшегося наркомана. Это не вонь прокуренного кабинета, не тишина и замкнутость приемной, когда от перепуганного лица секретарши замирает сердце. Генерал задумался: «И чем же ты, Зам, от секретарши отличаешься? Разве что штанами с лампасами… А здесь ты сам на сам с небом, которое не обманешь, сам на сам с самолетом, который криком да крепким словцом не напугаешь и не удивишь». Зам поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, и оглядел кабину. Руки сами, без малейших с его стороны усилий, находили нужные тумблеры, глаза — приборы, а широкая лента плотно прижимала тело к сиденью.

— Диспетчер, я борт двенадцать, к полету готов, разрешите рулежку.

— Рулежку разрешаю…

Зам добавил газу, и шум работающего мотора стал на тон выше. Самолет нехотя, словно раздумывая, покатился вперед, подпрыгивая и переваливаясь, как утка, на мелких неровностях аэродромного поля.

Зам посмотрел на часы: он шел в графике минута в минуту. Генерал улыбнулся: что-что, а летать он умеет! Придержав машину, он дал мотору набрать нужные обороты, а потом как будто бросил поводья, отпустив скакуна, вернее целый табун скакунов, на волю. Короткий разбег… Тряска резко оборвалась, и земля провалилась вниз… Он до упора надавил на газ и, когда мотор заработал на полную мощность, тут же заложил двойную восходящую «бочку», непредусмотренную программой полета. Что делать, если душа поет, если она соскучилась по удивительному чувству свободы, которое бывает только в небе? Руководитель полетов поворчит, конечно, только это не беда, переживем, зато сиюминутная радость от обладания мощной и умной машиной надолго скрасит скуку кабинетного бытия. Прости уж, Сергеич… Зам сбросил газ и уже спокойно вывел машину в зону пилотирования.

— Начинаю…

— Добро…

Весь полет по плану занимал пятнадцать минут. Лихо отлетав всю программу и закончив ее красивым штопором с выходом у самой земли, самолет Зама вышел из зоны.

— Хорошо отпилотировали, генерал…

— Ну так… Что могём, то могём, Сергеич…

— Только уж «бочку» на взлете совсем зря… Не по программе…

— Душа просит, Сергеич! Понимаешь ты, что значит душа? — Зам передернул плечами, стараясь освободиться от неприятного ощущения: летный комбинезон на спине неожиданно стал влажным.

Земля стремительно набегала на самолет. И вот, когда Зам сбросил обороты двигателя, а колеса выпущенного шасси уже были готовы коснуться зеленой травы взлетно-посадочной полосы, бешено несущейся навстречу, резкий порыв ветра ударил в левое крыло снизу вверх. Самолет, словно канатоходец, потерявший равновесие на туго натянутом канате, резко задрал подбитое ветром левое крыло, правым зацепил землю и покатился кубарем, ломая крылья и в немыслимый штопор закручивая пропеллер. И все было бы ничего, потому что спасительный ремень, которым генерал был пристегнут, выдержал, да только ручка, с помощью которой он управлял этим бешено несущимся табуном жеребцов, выгнулась и пробила генерала почти насквозь. Хлынула кровь, заливая искореженный пол кабины и парашют.

К самолету подъехали несколько машин. С большим трудом сбили треснувший фонарь, закрывавший кабину, и стало видно бледное, с синевой лицо пилота. Голова его безвольно лежала на груди, вся кабина была залита кровью. Ремень отстегнуть не смогли, поэтому его перерезали поданным неизвестно кем острым ножом, и мертвого генерала, третьего человека в одной из самых могущественных организаций страны, извлекли из кабины и положили на пыльную траву аэродрома.

С первого взгляда было ясно, что в никакой помощи Зам больше не нуждается. Врач для формальности взял покойного за кисть и попытался найти пульс, но тут же печально покачал головой.

* * *

— Господин Президент, завтра едем в Зону, выезд в девять тридцать. Вот программа, — Помощник говорил приятным баритоном. Он был нетороплив, спокоен и уверен в себе.

Помощник положил перед Президентом листок с небольшой табличкой из двух колонок. В левой было указано время, в правой — содержание мероприятий. Президент, не глядя на левую колонку (соблюдение временного графика совсем не его головная боль, для этого есть куча помощников), быстро просмотрел правую, прикрыл глаза, собираясь с мыслями, а потом спросил: