Хозяин Топи - [17]

Мне хочется завыть, зарычать, разнести в мелкое крошево этого бетонного «паука», но толку-то? Глеба нам не найти. Если только… Осененный внезапной мыслью, я замираю. Рита сразу же делает охотничью стойку:

– Придумал что-то?

– Да, – с отвращением говорю я. – Будь у меня выбор, я бы никогда к нему не обратился, но выбора нет.

– Ну! Говори уже!

Следующее слово я произношу, словно выплевываю:

– Посвященный.

* * *

Новосибирск

Посвященный был в своем репертуаре: ничего толком не сказал – мол, только при личной встрече, сейчас не могу. И назначил точкой рандеву аэропорт Новосибирска, который географически находится примерно на полпути между Братском и Екатеринбургом, чтобы каждому из нас было примерно одинаково лететь и мы не теряли лишнего времени. Разумен и логичен до отвращения. Как всегда.

Мы с Ритой стоим и ждем. Дергаемся, конечно: где-то там Новые неведомо куда и неведомо зачем везут нашего сына. А мы тут томимся в вынужденном бездействии. Впрочем, без Посвященного была бы полная безнадега, а так появляются шансы. Могу себе представить, что он запросит в обмен на помощь в поисках, и заранее готов на все, если это поможет спасти Глеба.

– Слушай, а ты не думаешь, что это он? – врывается в мои мысли полный сомнений голос Риты.

– Что – он? – торможу я.

– Ну, Посвященный. Устроил всю эту гадость с кошмарами Глеба, чтобы заставить его сбежать, нас – отправиться за ним и в конечном итоге – втянуть в его мутные делишки? С него станется.

Я застываю. Не могу сказать, что эта мысль совсем не приходила мне в голову. Я привык думать плохо о Катаеве-Посвященном: если он видит перед собой достаточно значимую цель, в средствах для ее достижения, как правило, не стесняется. И все же мне хотелось верить, что какие-то границы у его безжалостного прагматизма есть. Но если права Рита, я…

– Приветствую. Давно ждете?

Оборачиваемся. Катаев. Такой же, как там, в Красноярске девять лет назад, когда мы встретились недалеко от руин базы АПБР. И каким сохранился в моей памяти с того времени, когда мне переливали его кровь. Словно законсервировался. Или этот облик иллюзорен, а на самом деле передо мной все тот же безликий тип в плаще с капюшоном?

– Достаточно, чтобы не терять больше времени, – холодно отзываюсь я.

Легкая усмешка пробегает по его лицу.

– Как всегда любезен, я смотрю. Хоть в чем-то стабильность. Следуйте за мной – здесь есть местечко, где мы сможем без помех поговорить.

* * *

Когда мы заканчиваем свой короткий рассказ, Посвященный задумчиво барабанит пальцами по столу. Местечком, где мы смогли без помех поговорить, оказалось спецпомещение службы безопасности аэропорта, от которого Посвященному без разговоров выдали ключи и заверили, что нас никто не побеспокоит. Сказал бы я, что хорошо быть им, но это неправда: биоробот, практически лишенный человеческих чувств, на которого периодически сваливаются головняки вроде безумного Лесногорского Сеятеля, – да в гробу я видал такую жизнь!

– Ну! – наконец не выдерживаю я затянувшегося молчания. – Что скажешь?

– Я знаю, кто похитил вашего сына.

– Об этом мы уже догадались, – вмешивается в разговор Рита, раздраженная не меньше меня. – НМП. Вопрос: зачем и где он сейчас?

Тон Посвященного становится сухим и резким:

– Если не будете перебивать, мы быстрее подойдем к сути. Итак, на Глеба, очевидно, поступил заказ. Был вопрос времени, когда это произойдет, – все-таки уникальный ребенок, сын сувайвора и «лояльной», пределов возможностей которого не знает никто. НМП давно перестала быть самостоятельным игроком – эта организация вырождается и со смерти Сида-Паука разучилась работать тонко и мыслить стратегически. И в данном случае они лишь исполнители.

У меня пересыхает во рту.

– А кто же тогда заказчик?

– Таганайский Источник.

– Твою мать! – вырывается у меня. – Опять безумный Сеятель?

– Типа того. Но не совсем. Тут все сложнее. Этот Источник враждебен человечеству и находится в изоляции от всех других, от эгрегора Сеятелей, но и сам закрылся непроницаемым щитом, через который невозможно проникнуть.

– Даже вам? – недоверчиво спрашивает Рита.

– Даже мне. Даже всему эгрегору вместе. Изолянт набрал немалую ментальную мощь.

– Но как же так получилось? – недоумеваю я. – Ты же сам говорил, что все новые Источники будут пробуждаться под твоим непосредственным контролем и с новой, мирной программой, заливаемой через эгрегор. И что пошло не так?

Я вижу, нет, чувствую, что остаткам человеческого в нем до смерти хочется огрызнуться, рявкнуть что-то типа: «Я один и не могу за всем уследить, а ты слился, когда я просил тебя работать со мной! Если бы ты меня не послал, все было бы по-другому!» Хочется, но слова не идут, потому что это ложь. Ну или, скажем так, не совсем правда. А он не хочет мне врать, потому что ему опять нужна моя помощь. И сейчас мне уже труднее будет послать его лесом, потому что на кону жизнь Глеба. Он это понимает, но все равно не хочет врать.

– Мы совершили ошибку, – медленно произносит Посвященный, и видно, что он тщательно подбирает слова, чтобы не лгать, балансирует, словно канатоходец над пропастью. – Упустили ситуацию из-под контроля.