Хозяин с кифарой - [18]

— Певец, спой песню про свободу — ту самую! — прокричал с креста кучерявый парень.

Хозяин ударил по струнам и запел: «Свобода, свобода, умрем за тебя…» И, вдруг, когда он окончил первый куплет и приступил к припеву, кучерявый парень, а вслед за ними и остальные распятые на крестах стали подпевать осипшими, хриплыми голосами: «…и нет тебя горше, и нет тебя слаще…» А когда певец спел второй куплет, то совсем неожиданно стали подпевать не только распятые, но и публика, собравшаяся вокруг хозяина. Я посмотрел на Квинта и Леонида. Оба они тоже тянули: «и нет тебя горше, и нет тебя слаще…» Как удивительно было то, что смертные враги — а как назвать иначе распятых и публику, собравшуюся вокруг хозяина? — забыли о том, что они смертные враги, и на едином дыхании вместе выводили один припев, выражая одни и те же чувства, и в равной степени стремясь к гармонии!

Но вот солнце подошло к закату. Хозяин сильнее ударил по струнам и пропел последнюю песню. Вот ее слова:

Люди-волки идут на охоту,

Овцу встретят — зубами щелк!

Говорят: это наша работа,

Человек человеку волк!

Люди-свиньи жиреют в достатке,

В ларцах жемчуг и злато храня,

Говорят: мы заводим порядки,

Человек человеку свинья!

Хоть имеют черты человечьи,

Но живут со звериным нутром,

И наносят друг другу увечья

И копьем, и мечом, и кнутом.

Но лишь только рука кифариста

Струн коснется и песнь зазвучит,

Как становятся помыслы чисты

И душа в поднебесье летит.

В этом магия дивной камены,

В этом зов и привет божества,

Оттого-то певцов неизменно

До небес возносила молва.

Звуки чудные льются всё выше,

Средь морей, и полей, и дорог.

И, притихши, вселенная слышит:

Человек человеку бог!

Оттого-то и взял я кифару,

Без нее нам, друзья, никуда!

Пусть в беде среди войн и пожаров

Божество с нами будет всегда![25]

Косые лучи солнца ложились на чело певца, и грубые черты его лица казались красивыми — видимо, из-за своей одухотворенности. Когда хозяин допел последний куплет, солнце как раз зашло за горизонт. Хозяин поклонился публике как артист, взял кифару под мышку и отправился к повозке, и публика стала расходиться по своим повозкам. На постоялый двор мы приехали ночью. Но в каком-то смысле в темноте было легче ехать, поскольку не были видны распятые на крестах.

С тех пор прошло много лет, и давно уже погребальные костры развеяли по свету и прах Публия Домиция, и прах Никандра, и я уже сам не молод, но сегодня я спешу к тебе в храм, о светлоокая Полигимния, дабы совершить тебе возлияние самого дорогого вина, ибо без божества, в равной степени осеняющего и хозяев, и рабов и позволяющего находить общий язык даже смертным врагам, с нашим свинским нутром мы бы давно встали на четвереньки и захрюкали. Именно вы, камены, и есть тот цемент, что связывает общество воедино. Именно вы, камены, делаете человека человеком, а иногда и богом. Слава вам!