Хозяин моей судьбы - [5]

— От долгой поездки на мотоцикле мышцы деревенеют, — немного смущенно пояснила она, выпрямляясь.

— Еще бы, — согласился мужчина, и внутри Роми что‑то задрожало от глубокого чувственного тембра его голоса.

— Я как‑никак отмахала пятьсот с лишним километров, — словно оправдываясь, сказала она, — От самого Шербура. Выехала еще на рассвете…

В собеседнике произошла поразительная перемена: он опустил голову и, глядя на нее исподлобья, глухо поинтересовался:

— Разумеется, вы приехали из Англии на пароме Портсмут — Шербур?

Роми, удивленная его вопросом, ответила не сразу. Помолчав, она сказала:

— Совершенно верно. А что в этом особенного?

— Да ничего. Вы наверняка живете в Лондоне? — обворожительно улыбнулся незнакомец, но глаза у него оставались настороженными.

— Да нет, я живу в Бристоле, вернее неподалеку от него.

— Уж, не в Бате ли? — спросил мужчина. — Живописнейший уголок. Бывал в ваших местах.

— Нет, не в Бате, впрочем, у нас тоже очень красиво, — рассмеялась Роми.

Незнакомец ответил смешком, — казалось, его позабавила ее попытка уклониться от разговора.

— Вы здесь на каникулах? — спросил он, как бы между прочим.

— Что‑то в этом роде, — отозвалась Роми, тоже насторожившись.

— В этих краях многое можно увидеть и многим заняться, если, конечно, вы собираетесь здесь остановиться, — снова сверкнул мужчина улыбкой.

С трудом, оторвав взгляд от его ослепительно белых зубов, Роми перевела взгляд на крытые бордовой черепицей крыши, постояла, а затем решительно натянула на руки кожаные перчатки.

Этот красавчик явно развлекался беседой с ней. Неужели он лишен здесь женского общества. Сомнительно. И все‑таки было в его повышенном внимании к ней что‑то такое, что настораживало Роми. К тому же они были одни на пустынной дороге, вокруг — ни души, поэтому с ее стороны было бы неосторожностью затягивать разговор.

— Спасибо за совет, — вежливо и холодно улыбнулась она. — Пожалуй, я поеду дальше. Меня ждут. Всего хорошего!

— Счастливого пути, — негромко откликнулся он. — Будьте осторожны, когда едете в темноте.

— Я не собираюсь… — начала было Роми, и спохватилась, чуть не проговорившись, что ночью ехать ей уже не придется, поскольку она достигла цели своего путешествия.

Каков хитрец, однако! — с невольным восхищением подумала она.

— Ночь — вовсе не проблема, — высокомерно бросила она. — Специально для темного времени суток я купила в дорогу довольно мощный фонарь‑ночник и плюшевого медвежонка, чтоб спать было веселее.

Незнакомец снисходительно рассмеялся. Роми взобралась на мотоцикл, спиной чувствуя его взгляд. Небрежно тряхнув густыми темными волосами, она надела на голову шлем и торопливо опустила прозрачный пластмассовый козырек, отвела ногой упор, включила зажигание и, пригнувшись к рулю, на полном газу рванула вперед. В зеркале заднего вида она успела разглядеть, как незнакомец заносит в записную книжку номер ее мотоцикла. Святые небеса! Быть может, он главарь банды, охотящейся за иностранцами на мотоциклах? Роми рассмеялась собственному подозрению и оглянулась, но сквозь облако пыли на дороге уже ничего нельзя было разглядеть.

Она въезжала вверх по холму к поселку и чувствовала, как ее охватывает беспокойство. Ей не давали покоя мысли о матери, Софии Стэнфорд, урожденной Дюбуа. В прошлом, когда в приступе детского раздражения и гнева Роми начинала обвинять мать в том, что она бросила их, отец не соглашался с дочерью. Он говорил, что вся вина лежит на нем, и если София ушла от них, то лишь потому, что он оказался недостаточно хорош для такой удивительной женщины. С годами Роми прониклась тем же убеждением.

Взмыв на гребень холма, Роми оказалась возле каменной средневековой арки, ведущей в поселок. Она подумала вдруг, что мать вспомнила про них только потому, что попала в тяжелое положение, и тут же отогнала прочь такое подозрение. Великодушие, прежде всего, постаралась внушить она себе.

Даже если у мамы финансовые или какие‑то иные трудности, главное, что они снова обрели друг друга, и у Роми появился близкий человек, к тому же женщина, которой она могла доверить самые сокровенные свои тайны. Отцу во многом непонятны ее проблемы… А ей было на что поплакаться: на предрасположенность к полноте, например. Хотя, если разобраться, проблемы с весом у Роми появились в шесть лет, после того, как она осталась без матери и пристрастилась к сладкому, находя в нем утешение от горя и обид, которые преподносила ей жизнь. Впрочем, об этом матери не расскажешь — нетактично как‑никак. Подумает, что Роми ее упрекает…

Кстати, не расскажешь ей и о том, что все эти годы она безумно страдала от нехватки любви, в том числе любви отцовской — Юджин Стэнфорд был слишком погружен в смакование собственного горя, чтобы обращать внимание на то, как страдает его дочь.

Еще Роми могла бы рассказать, как дети в школе обзывали ее пончиком, чем доводили до слез, пока она не научилась обороняться, первой вышучивая себя. Впрочем, и это не избавляло ее от унижений, когда ее последней приглашали в волейбольную команду.

Когда она была подростком, мальчишки не обращали на нее никакого внимания. Никогда Роми не чувствовала себя такой одинокой, как в те часы, когда ее одноклассницы шли гулять со своими приятелями, а она одна плелась домой. Как она страдала от невозможности быть как все! Зато теперь, когда ее фигура стала притягивать мужские взгляды, как магнит, и она могла выбрать себе самого симпатичного партнера, эта сторона жизни утратила для нее всякий смысл.