Хозяин-барин - [30]

— И здесь подействует, и на реакцию останется, господин главнокомандующий, — ухмыльнувшись, сказал Траш. — Мы тут подождем, почтеннейшие, только не переборщите, а то нас засыплет. Только локальное воздействие.

Локальное воздействие заключалось в работе с точками пространства в определенной последовательности и с определенной энергетической нагрузкой, в результате чего обрабатываемый объем изолировался от пространственно-временного континуума и с ним можно было делать все, что угодно, без вреда для окружающего. Взорвать, например, к чертовой бабушке, что они и собирались сделать. Для этого им пришлось выйти из укрытия.

Перекачка энергии была вполне безболезненной, чувствовалось лишь легкое утомление. Наконец их заметили и принялись обстреливать шаровыми молниями, которые в соответствии с состоянием наводчика летали как пьяные. Это было на руку. Хозяева перехватывали их и использовали для накачки, но вскоре охранники перешли на стрельбу голубыми молниями, и тут пришлось уворачиваться. Молнии плавили камни и почву и давали при этом тучу огненных искр и брызг, которые оставляли на ороговевшем слое болезненные ожоги.

— Чтоб тебя! — в сердцах проревел Завехрищев и выпустил по бетонному гнезду, откуда шла особенно интенсивная стрельба, настолько сильный заряд, что гнездо, а вместе с ним и пятьдесят метров забора, еще два гнезда и четверть мрачного здания, стоявшего за забором, превратились в пар. Вся эта сцена в увеличенном виде отразилась на зеркальной поверхности гигантской трубы.

— Эй, эй! — крикнул Вадим Завехрищеву. — Ты это кончай, вдруг не хватит?!

Огонь, как по команде, прекратился, в проломе появились несколько чертей с поднятыми вверх руками.

— Назад! — заорал Завехрищев. — Пленных не берем.

Черти бросились врассыпную, скрываясь в скалах. К ним присоединились другие, выбегающие из корпусов. Их было много, этих бесов-работяг, и все они почему-то устремлялись к пролому, хотя наверняка имелись какие-то ворота. Потом раздалось тарахтение, сопровождаемое хищным шипением, из пролома в заборе выметнулось пламя и ударило по убегающим чертям, затем в проломе появился закопченный драндулет на вихляющихся колесах с раструбом на крыше, из которого изрыгался огонь. На десятке бесов горела шерсть, и они катались по земле, а драндулет перевалил через остатки фундамента и, вместо того чтобы гоняться за чертями, попер на Хозяев. Их разделяло метров двести, и он, экономя горючую смесь, притушил огонь.

Завехрищев набычился. «Не сметь», — сказал Вадим. Из расщелины вышел элегантный Траш и, пробормотав: «Зачем же из пушки по воробьям?» — легко метнул в драндулет нечто, напоминавшее теннисный мячик. Мячик угодил точно в раструб, вслед за этим драндулет разнесло на мелкие кусочки, причем каждый кусочек горел ярким пламенем. «Продолжайте, господа», — сказал Траш, возвращаясь в ущелье.

Минуты через три накачка завершилась, завод вместе с забором и частью зеркальной трубы покрылся густой мерцающей сеткой. Затем последовал взрыв, которого можно было бы не заметить, если бы не легкое сотрясение почвы. Под сеткой бешено и беззвучно закрутилась пыль, в которой мелькали кирпичи, доски, арматура, бетонные обломки. Сетка гасила удары, постепенно сжимаясь. Последним, что увидел Вадим перед тем, как скрыться в ущелье, была приплюснутая к земле сетка, под которой все еще что-то кипело и металось, и черный дымок, выползавший из ощеренного зева зеркальной трубы.

Все это время Вадим не обращал внимания на своего крошку-двойника, как-то забыл о нем с непривычки, да и тот о себе совершенно не напоминал, но вдруг поднял голову, пригляделся и увидел, что малюсенький Вадим Петров лежит в своей капсуле на боку, поджав к животу колени, и потихоньку так похрапывает. Двойник Завехрищева тоже почивал, только почивал он на спине, с открытым ртом, закинув руки за голову, и храпел раз в пять сильнее. То-то Вадима все время преследовал какой-то посторонний звук.

— Дрыхнут, — сказал Вадим.

— Пьяные, — отозвался Завехрищев. — У нас рассосалось, к ним перешло.

— Для них это лошадиная доза.

— Ага, — согласился Завехрищев. — А мой-то, мой-то, эк наяривает. Неужто и я так же?

— Еще хуже, — ответил Вадим.

* * *

Им везло, никем не замеченные, они пробрались в зал с желобами, вознеслись в гудящую темноту, где потеряли свои оболочки, подверглись обработке теплой жидкостью, после чего, похожие на сверкающих медуз, очутились в переходной зоне. Траш опять превратился в невзрачную устрицу с двумя багровыми звездами на лысой макушке, а горемыки сделались очень маленькими и весьма шустрыми медузками. У них поднялось настроение, и они лопотали о чем-то друг с другом.

Вот мимо прошмыгнула парочка бесформенных созданий.

— Слыхал, завод Хирурга накрылся? — сказал один.

— Да ты чо? — поразился другой.

Они возносились все выше и выше, и кто-то из мимолетных сказал:

— Вон Хозяева поплыли. Теперь начнется. И снова, уже совсем другая пара:

— Слыхал про завод-то? Кто-то под Хирурга копает.

— Известно кто. Тс-с, тихо.

Траш скромно держался в стороне и делал вид, что это его не касается.

«Ах ты, лиса, — подумал Вадим. — Все хитришь, все других подставляешь. И ведь как четко подставляешь, не подкопаешься. Это все Хозяева, все они». Сами нашли веревкинские записи, самолично трансформировались в Хозяев и пошли куролесить, ни у кого не спроси. Завод — они, есть свидетели, отстойник — тоже они, правда, свидетелей нет, но они, они, цепную реакцию несомненно они.