Хозяин Амура - [77]

Едва ли не главным итогом боя стало пленение двух иезуитов, оставшихся в живых — португальца Гонсалу ди Соуза и некоего Жана, назвавшегося Иоганном Паулем фон Рихтером.

Специалистов по португальскому языку среди спецназовцев, что естественно, не было. А вот с немецким дело обстояло лучше. Однако Мирослав понимал, что современный этому времени язык далёк от того, на коем говорили немцы в его прошлой жизни. Здешний русский-то поначалу бывал для Гусака сложен, нужно было время, чтобы к нему привыкнуть.

— Мартын! — капитан зашёл в палатку связи к радистам. — У тебя немецкий — свободный?

— Нет, — покачал головой плотный, начинающий седеть лейтенант гвардии. — Я в польском хорошо секу, мазовецкий диалект. А в немецком Гамшик силён, старпом на канонерке.

— Точно! Вызывай Марека немедленно! — приказал Мирослав и вышел из палатки.

Задумчиво походив по бывшей миномётной позиции, он окончательно составил для себя план дальнейших действий. Коль уж тот маньчжур был уверен в том, что он — Мирослав, есть такой же иезуит, что и те, кто служил империи Цин, то грешно будет разочаровать его в этом. Стало быть, он чужеземец на службе у Сокола, князя северных варваров. Отлично! Теперь нужно сыграть на противоречиях, нужно будет сыграть маленький спектакль, с далеко идущими последствиями. Только и всего. А то, что чужаки-европейцы по душе далеко не всем сановным маньчжурам при дворе малолетнего императора Фулиня и принцев-регентов, Гусак знал уже давно. Тем лучше.

Двух чиновных маньчжур — советника губернатора Дачэня и помощника фудутуна Айжиндая привели на лужайку и долго держали на солнцепёке под дулами винтовок. Позже обоих иезуитов сунгарийцы пригласили в большую штабную палатку, причём полог был откинут таким образом, чтобы маньчжуры смогли увидеть всё происходившее там. Европейцам предложили чаю, а также овсяные печенья с орешками и мёдом. Они сидели на удобных лавках со спинкой, обитой шкурами. Маньчжурам не дали даже воды, продолжая держать на солнце под охраной двух дауров. На виду у важных пленников сунгарийцы нарочито шумно, с комментариями, осмотрели на предмет крепости тела два десятка пленных офицеров из знамённого чалэ, а также захваченных в городке. После чего их отправили строем под присмотром всадников к берегу реки. Дачэнь и Айжиндай одновременно видели, как уважительно их враги отнеслись к пленённым ими чужеземцам-христианам. Видит небо, для людей Сокола эти предатели и вовсе не были пленниками! Варвары с улыбками разговаривали с Гон Салу и Жаном, их похлопывали по плечам, подливали чай в чашечки…

— Это самый ужасный день в моей жизни! — со стоном протянул Айжиндай, ненавидяще смотря на шатёр. — Я никогда не доверял им!

Дачэнь, насупленный, злой и мокрый от пота, молча отгонял жужжащих вокруг него слепней.

А через некоторое время из шатра вышел Ли Хо и, кинув одному из караульных флягу с водой, которую тот ловко поймал, приказал пленникам убираться прочь.

— Гон Салу решил служить князю Соколу! А вы нам не нужны, — рассмеялся принц, после чего вытащил из-за пояса свитки, завёрнутые в искусно выделанную кожу. — Эти бумаги надо передать принцу-регенту Доргоню — в них наши условия мира. А теперь уходите!

Глава 11

Балтика, остров Эзель — Эстляндия. Август 1645 года

Вечером поднялся юго-западный ветер, принесший с моря долгожданную прохладную свежесть и мелкий дождик. Потому, изрядно уставший от непривычной духоты, стоявшей на острове уже второй день, Брайан перенёс общее собрание из прохладной нижней залы замка в свой кабинет, который находился в башне, именуемой «Упрямый волк». Название башни нравилось Белову, как и суровые стены замка, их угрюмая лаконичность и своеобразная красота. Конечно, в век постоянно усовершенствующейся разрушительной мощи артиллерии, укреплённые замки, стоявшие, словно перст в поле, совершенно потеряли своё оборонительное значение. Аренсбургский замок в силу этих причин опоясывали куртины, соединявшие четыре бастиона, сооружённые всего лишь несколько лет назад под руководством шведского фортификатора Георга Швенгельна. При новой власти стены были укреплены и кое-где перестроены с учётом использования новых пушек. Брайан понимал, что случись более серьёзное нападение шведов, он сможет удержать лишь замок, обороняясь в нём некоторое время, продолжительность которого зависело только от количества боеприпасов. Эти мысли стали приходить в голову после посещения порта Пернов, где эзельцы были неласково встречены шведами.

Но прежде чем заняться делами воеводства, Брайану пришлось, по настоянию Тимофея Кузьмина, ненадолго окунуться в более приземлённые дела. Причин тому было несколько: во-первых, коллективная жалоба горожан на нечестных торговцев, якобы обманывающих добрых жителей округи. Во-вторых, прошение нескольких рыбацких артелей с западного побережья острова умерить аппетиты аренсбургского ростовщика Шейлока, требующего огромные проценты у просрочивших выплаты рыбаков. Кроме того, пастор из церкви святого Лаврентия сообщил о том, что в его доме укрылся эст, который спасался от погони. По его словам два десятка эстов-косарей с острова Даго были вывезены на Эзель и насильно удерживаемы одним из немецких баронов в своём имении безо всякой оплаты уже второй год. Существуя на положении рабов, они слёзно молили новую власть о помощи, опасаясь за судьбу своих близких, оставленных на Даго. Проблема наиболее незащищённых слоёв здешнего общества стояла уже давно, но покуда Белов и его люди старались не сильно вмешиваться в сложившуюся ситуацию, чтобы не поломать уклад жизни на островах. Ведь форсированное изменение этой ситуации могло взорвать общество и нарушить баланс сил. Немцы составляли тот костяк социума, на который опирались сибирские пришельцы. И лишить их привилегий значило немедленно ополчить против себя этих людей. Но всё же требовалось как-то отойти от принципов окружавшего острова века. Ибо, коль уж сказали ангарцы первое слово, то за ним должно следовать и второе. А пока Белов, недолго посовещавшись с самим Тимофеем, его отцом и Сергеем Бекасовым, своим замом по безопасности, принял необходимые решения сложившихся проблем. Для начала на городском рынке должен быть открыт Двор мер и весов, где покупатели будут проверять сделанные покупки. И коли продавцы будут не честны на руку, то находящийся при Дворе судебный исполнитель с помощью дружинников будет штрафовать провинившихся. Такие же дворы должны быть открыты и в других частях воеводства, по мере необходимости. С ростовщиками было сложнее. Для начала следовало переписать их поимённо и выдать лицензию, с тем, чтобы не лицензированным кредиторам не было дозволено давать ссуды крупнее определённой суммы. Но в будущем Брайан решил избавиться от подобной публики, создав в столице воеводства кредитный банк. По замыслу Брайана в нём следовало кредитовать жителей воеводства, но на несколько иных условиях. А именно применять взимание фиксированной единовременной платы, зависящей от суммы кредита, как условие получения денег, без применения ссудного процента. Возвращение же денег гарантировалось обязательствами дальнейшей службы воеводству. В самом крайнем варианте на семью должника налагалось служение за половинное жалование на тех условиях и должностях, что будут определены судебным решением. Это было необычайно мягкими условиями и Кузьмин, в отличие от Бекасова, советовал обождать с этим банком некоторое время. С косарями было проще всего — в имение барона отправлялись дружинники Дильса во главе с толковым офицером. Им было приказано освободить эстов и сопроводить их и самого барона в город, для дальнейшего разбирательства в суде.