Хозяева плоской Земли - [78]

– Что касается даров моря, – сказала через меня Василика, – то их сейчас как раз проще увидеть на городском рынке, потому что к зиме рыба у нас уходит на глубины – вам не донырнуть.

– Сколько у вас времени? – уточнил я.

Оказалось, что они намереваются вернуться тем же маршрутом и тем же судном, а оно должно зайти за ними на обратном пути через неделю. У меня сразу возникло много вопросов к Хуану, однако я решил его пожалеть, и мы сошлись на том, что назавтра устроим общий сбор как можно раньше, как только рассветёт. Теперь вечер был в полном нашем с Василикой распоряжении. Первым делом мы поспешили узнать, как поживают мои фотографии. Два лишних часа ожидания прибытия группы я использовал с толком: отыскал мастерскую, где, действительно, брат нашего недавнего знакомого проявлял плёнки, и отдал ему все отснятые на Ибини катушки. Было, конечно, как всегда, боязно, что одна ошибка в сложном процессе проявки и закрепления приведёт к потере столь драгоценного для меня материала, но вся наша жизнь, каждое движение, если задуматься, связано с риском, о котором мы просто не догадываемся и узнаём лишь задним числом. Поэтому я только попросил пожилого мастера, похожего на средневекового колдуна в очках, быть поаккуратнее, на что тот сдержанно кивнул и поинтересовался, будем ли мы заказывать у него печать снимков. Василика, которая до сих пор с интересом осматривала развешанные на стенах приёмной комнаты фотографии, запечатлевшие красивые чёрно-белые виды нашего острова и детально проработанные портреты некоторых его обитателей, опередила меня и сказал, что да, будем. Поскольку я тогда не знал, когда освобожусь, мы договорились о том, что зайдём за результатами в ближайшие дни. Однако сейчас Василика вспомнила, что когда мы выходили, мастер пожаловался на обилие свободного времени ввиду отсутствия клиентов и пообещал всё сделать уже к вечеру. Она оказалась права. Дверь мастерской нам открыла приветливая женщина, сказала, что муж ушёл по делам, но что заказ наш готов, и мы можем его забрать. Первым делом я вскрыл конверт и убедился, что пещера и саркофаг, а так же наша бравая кампания получились в лучшем виде. Василика себе, конечно, не понравилась, зато ей понравилось, как вышел смеющийся отец. Развернув и осмотрев пленки, я расплатился с хозяйкой, и мы прогулялись по безсонным улочкам обратно в гостиницу. Можно было, конечно, снова напроситься к сестре, однако гостиница выглядела гораздо привлекательнее: нам, не спрашивая, отвели одну спальню. Ни Василика, ни я толком не знали наверняка, как этим очередным подарком судьбы воспользоваться, зато догадки были упоительными, и в итоге мы заснули только под самое утро. Меня не смог разбудить даже соседский петух, и лишь опустевшая рядом подушка заставила встрепенуться и открыть глаза. Василика уже умылась и с терпеливой улыбкой ждала в удобном кресле, пока я приведу себя в порядок. Между прочим поинтересовалась, помню ли я, о чём мы разговаривали перед сном, и если да, то не сожалею ли о сказанном. Как я мог забыть и тем более сожалеть! Это была наша первая ночь настоящей близости, и я говорил только то, что думал. А думал я о том, что нашёл, чего даже не надеялся найти, ту, с которой готов, вот прямо сейчас, соединить свою судьбу и прожить всю отмеренную нам жизнь, ни разу не оглянувшись назад и ни о чём не сожалея. Говорил я искренне, это было настоящее признание в любви, шедшее от сердца, не от головы, в которой мозг на время затаился, ожидая, что из всего этого выйдет. Вышло же то, что Василика согласилась и подтвердила свою решимость поддержать меня в моей нешуточной отчаянности нежным и долгим поцелуем. У меня никогда ещё так не кружилась голова, как той ночью…

Группа наша уже не только встала, но успела вернуться из города в плохом настроении. За завтраком они рассказали, что попытались засечь момент появления солнца над горизонтом, однако так и не сумели сделать этого – банально из-за домов. Тем охотнее было встречено моё предложение, не откладывая, арендовать зилот и отправляться к нам в деревню, где я обещал им все удобства для создания постоянной базы. По пути Василика, которой никогда прежде не приходилось видеть живых негров, то и дело просила меня уточнить что-нибудь у Макса. Несмотря на плотную комплекцию, бедняге было постоянно холодно, и он кутался в длинный коричневый шарф. Признаться, я тоже видел его соплеменников лишь на фотографиях, однако от Макса исходил едва уловимый, но оттого ничуть не менее неприятный запах, заставлявший меня свести наше общение к минимуму. Отдых и завтрак привели ребят в более бодрое, нежели накануне, расположение духа, и они по очереди стали посвящать нас в свои ближайшие планы. Оказывается, ни с какими «Дискавери» и «Джеографик» они связаны не были. Хотели изначально, и даже предварительные переговоры провели, а «Дискавери» вот-вот собирались подписать контракт на серию статей, но в последний момент всё лопнуло, стоило тамошним продюсерам вчитаться в предложенный план публикаций. Истинную причину отказа журнал завуалировал тривиальным «Нам не выделили бюджета», хотя ребятам было понятно, что дело тут в целях экспедиции. Пришлось резать запланированную смету и искать новых спонсоров, которыми в итоге оказались два американских кабельных канала и небольшой научно-популярный журнал. Когда я уточнил, что это за цели такие, слово взял долговязый Билл, как я понял, «мозг» всего предприятия. Он начал издалека, сказал, что с детства увлекается географией и романами о дальних странствиях, что его всегда привлекали «злополучные» места для мореходства, такие, например, как мыс Горн в Южной Америке или мыс Доброй Надежды на юге Африки, где опытные капитаны ни с того ни с сего сбивались с маршрута и разбивались о рифы, оказываясь вовсе не в тех местах, где должны были быть, судя по картами. Загадок всегда было больше, чем ответов. Со временем он перешёл от романов к документальным записям и дневникам реальных путешественников. Вскоре он выяснил, что загадка катастроф кораблей скрывается не столько в предположениях моряков о неизвестных и подлых течениях, которые за несколько часов могли отнести их на десятки миль в сторону от проложенного по карте курса, сколько в ошибочности расстояний, причём именно в южном полушарии. Он прочитал подробности плаваний капитана Кука (настоящего, а не того Гриффина Кука, о котором я рассказывал в связи с приключениями деда) и Джеймса Кларка Росса. И тот, и другой в своё время полностью оплывали самый южный континент, Антарктику, на что у них уходило по три-четыре года, за которые они преодолевали пять или шесть десятков тысяч миль. И всё бы было хорошо, если бы в учебниках по географии ни говорилось о том, что Антарктика вписана в круг, периметр которого проходит по семьдесят восьмому градусу южной широты, чья протяжённость не шестьдесят и даже не двадцать, а всего двенадцать тысяч миль. Подобные разночтения никак не вязались с представлением о Земле как об изъезженном вдоль и поперёк глобусе. Благодаря интернету Билл познакомился сперва с Хуаном, а потом с Батистой, которые каждый своим путём пришли к схожим сомнениям. Вместе они обнаружили ещё более загадочные факты. Так расстояние между мысом Горн и заливом Порт-Филлип в австралийском Мельбурне по официальным данным составляет 10 500 миль или 143 градуса долготы. Если цифры верны, то полная окружность в 360 градусов должна таким образом насчитывать 26 430 миль, что, на секундочку, на 1500 миль превышает протяжённость экватора (который вообще-то считается самой большой окружностью на глобусе), а уж протяжённость Земли на широте мыса Горн и Мельбурна – на многие и многие тысячи миль. Поразившись своему открытию, они стали делать другие замеры. Взяли тот же Мельбурн и проверили расстояние до мыса Доброй Надежды, только не кратчайшее, а вдоль 35,5 градуса южной широты, на которой обе эти точки располагаются. В результате схожих расчётов получили умопомрачительные 25 000 миль, что на сто миль больше всего экватора и могло быть списано только на ошибку… или на проблемы с формой Земли. Посчитали расстояние от Сиднея до Веллингтона в Новой Зеландии по 37,5 градусу южной широты. Получили периметр Земли на этой широте равным 25 500 миль, хотя по справочникам он там должен составлять 19 757 миль. Шар на глазах превращался в конус или даже блин. Василика, которой я всё это по ходу дела переводил, захлопала в ладоши. Наши спутники поинтересовались причиной такой реакции. Я пошутил, мол, мои знакомые девушки не раз обращали моё внимание на такие факты, как прямая линия горизонта и ровная солнечная дорожка на морской глади, чего в случае шара быть вроде бы не должно. Ребята приятно удивились тому, что даже в такой глуши (они так, конечно, не сказали, но я их так понял и не обиделся) живут здравомыслящие люди, и продолжили свой рассказ, который заканчивался выводом о том, что, судя по всему, разница между официальными и реальными расстояниями коренится в том, что на практике мы пользуемся измерениями, а так называемая научная география и тем более картография полагается на расчёты. Иначе как объяснить тот факт, что когда они собрались лететь из аргентинского Буэнос-Айреса в южноафриканский Кейптаун, до которого на картах и на глобусе рукой подать, все рейсы шли практически в другую сторону – через Лондон, через Стамбул или через Дубай. Проверили другие варианты и выяснили, что если лететь из чилийского Сантьяго до Йоханнесбурга, то, опять же, борт сперва пойдёт зачем-то на север, заправится в сенегальском Дакаре и лишь затем нырнёт обратно на юг, сделав в итоге петлю ради дозаправки, которой изначально не потребовалось бы, если смотреть на глобус. Слушая всё это, я не мог не поинтересоваться, удалось ли им разгадать загадку. Ребята переглянулись, и Элла вынула из кармашка своего рюкзака сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, она показала нам с Василикой смешно приплюснутые очертания знакомых мне материков, вписанные в ровный круг.