Хозяева плоской Земли - [293]

 не числился, ему на смену пришли более молодые экспедиторы, а он подрабатывал тем, что умел делать лучше других: снабжал информацией парочку частных детективных агентств и сотрудничал с местными хакерами. Он удивился, что я больше не пью виски, похвалил за выдержку и стал наливать себе. Когда он заснул, я тихо ушёл, наверное, как последняя жена, прикрыв за собой дверь. Теперь я написал ему по электронной почте, и он на удивление быстро откликнулся, попросив переслать интересующий меня номер словами, а не цифрами, потому что «почту фильтруют». Я так и сделал. Ответ от Рамона прилетел днём позже в виде пристёгнутого к письму архива с названием того самого виски, бутылку с которым он почал на нашей последней встрече. Это означало, что файл настоящий и его можно открыть, не опасаясь подхватить вирус. По данным Рамона указанный на визитке «серых» телефон был, как он выразился, международным «коммутатором», который дальше шёл в Швейцарию, в Базель, в штаб-квартиру Совета по финансовой стабильности, недавно созданного, но существующего под одной крышей с Банком Международных Расчётов, учреждённым ещё в 1930 году. Там номер терялся, однако Рамон считал, что добытой информации достаточно, чтобы я извлёк соответствующие выводы и понял, с кем имею дело.

Следующим шагом было наше очередное путешествие на остров Ибини. В машине сидели только мы с Тимом. Семьям было сказано, чтобы вели себя тихо, посторонним двери не открывали и вообще не волновались. Ингрид шутку оценила, Фриана погрозила нам пальцем, и мой Порше послушно рванул на север. Примечательно, что после описанной выше экскурсии больше ни одна группа не проявляла интереса к саркофагу и Вратам. Видимо, Тим им чего-то не договаривал, не знаю. Мы удачно домчали до Рару, оставили машину у польщённого таким доверием Альфонда, и переплыли на остров. Причём на сей раз Тим очень хотел, чтобы это сделал на своей лодке местный охотник по имени Бьярки, однако выяснилось, что такового охотника в прибрежной деревне больше нет, поскольку он за два года до этого умер. Тогда Тим попытался выяснить что-нибудь о судьбе дочери этого Бьярки, но получал один и тот же ответ: она как уплыла в свою Америку, так больше дома и не показывалась. Я знал, о ком идёт речь, и просто сопровождал моего друга, не вмешиваясь.

На острове нас ждал сюрприз, которого не ждали мы: пещера оказалась затопленной по колено. Не знаю, что не позволяло воде выливаться наружу, но брести босиком по непроглядной мути не решился даже Тим. Дождей последнее время не было, поэтому мы сделали вывод, что подтопление произошло изнутри, вернее, снизу, из «бездонного» пруда. Опасность для нас заключалась не только в том, что можно идти и по неосторожности куда-нибудь провалиться. Тим отчётливо помнил, как «ожерелье» в мокрую погоду заряжалось электричеством, а значит, если оно там, и не просто мокрое, а в воде, любой оказавшийся поблизости рисковал получить разряд «не совместимый с жизнью». Так он сказал. И стоило ему это сказать, мы увидели, как вода сама начинает уходить от нас в нутро пещеры, как будто её там что-то втягивает. Действительно, в ответ на исчезнувшую воду из глубины пещеры долетел неприятный звук, похожий на отрыжку. Схожим образом звучит раковина на кухне, засасывающая последние капли. Только маленькая раковина – это одно дело, а услышанный нами звук, усиленный сводами пещеры – совершенно иное. Если бы я был тогда один, то, скорее всего, бросился бы в постыдное бегство. Но мы были вдвоём и малодушия позволить себе не могли. Более того, посовещавшись, мы решили воспользоваться случаем и до саркофага всё-таки добраться. По пути через узкие коридоры мы молча молились о том, чтобы вода из «раковины» не хлынула в обратную сторону. Не хлынула. Дошли. Сразу же заметили, что уровень пруда посреди пещеры понизился метра на полтора. Похоже, действительно, под землёй шли некие процессы, знать о которых, а тем более испытывать на собственной шкуре, нам не стоило. Мы бросились к саркофагу, мокрому и по-прежнему плотно закрытому, на ходу надевая специально припасённые на всякий случай резиновые перчатки. Уверенно сдвинули плиту крышки, как будто каждый день этим занимались. Я подсадил Тима, и он заглянул внутрь.

– Воды нет. Остальное на месте.

Ему пришлось забираться в саркофаг полностью и уже оттуда подавать мне обе реликвии. Железяки мы сразу засунули в большой плотный мешок, предварительно тщательно завернув в шкуру. Тим взгрустнул, вспомнив свою подружку Василику. В прошлый раз, не подозревая об опасности, её отец почти всю дорогу тащил «ожерелье» на плече. Возможно, этого не стоило делать не только во избежание намокания под дождём. Мы не знали, от чего он в итоге умер, но ведь существует такая вещь, как радиация. Да, она окружает нас всюду и везде и часто воздействует совсем не так, как нам рассказывают, однако иногда оказывается избыточной и приводит к фатальному исходу. Например, я неоднократно слышал, что раковые больные, которых довольно несложно вылечить обычными методами вроде специальных травяных настоек из корня лопуха, овечьего щавеля, коры американского вяза и корня индюшачьего ревеня, или омелой, или витамином B17, которого больше всего в кожуре лимонов, погибали именно от «лечебного» облучения и химиотерапии, окончательно разрушавших их иммунную систему. Поэтому, готовясь к этой поездке, мы с Тимом заранее решили, что будем держаться от реликвий, если найдём их на месте, подальше. Мы взяли мешок каждый одной рукой и осторожно потащили довольно тяжёлую ношу вон из пещеры. Предварительно вернув плиту на место, разумеется.