Хождение за три моря - [137]

Оказалось, что ему повезло. Едва толпа успела добежать до края долины, как сверху донёсся уже знакомый звук мчащегося вниз валуна, а вслед за ним шум сдвигаемых камней. Толпа вельмож и воинов в панике кинулись назад. Оказавшийся было позади Малик Хасан теперь нёсся впереди всех. Но его обогнали. Хоробрит настиг маленького визиря, подхватил его на руки и в несколько прыжков успел скрыться за стволом громадного орехового дерева. И тотчас с другой стороны в ствол ударился валун. Сила тычка была такова, что могучий ствол качнулся и затрещал. С веток посыпалась листва и мелкие сучья.

— Спаслись! — выдохнул Хоробрит, ставя Малика Хасана на ноги.

Тот только отплёвывался, яростно вращая совиными глазами, повторяя в изумлении:

— Что это? Кто посмел?

Камнепад прекратился. К визирю стали робко приближаться вельможи. Возле навеса метался Рама, собирая свою изрядно поредевшую сотню. Малик Хасан, воздев руки вверх, возопил:

— Кафыры! Ослы! Так вот какова ваша преданность! О, негодные! Почему падали камни!

И словно в ответ на его вопрос с ближней вершины раздался громовой рёв. Там, ухватившись волосатой лапой за скалу, а другой колотя себя в широченную грудь, стояло гигантское существо. Даже издали были видны его горящие подобно светильникам глаза. На глазах у замерших людей момон оторвал от скалы огромный камень и метнул его вниз. Воины и вельможи опять бросились врассыпную. Осколок упал на один из шалашей и разнёс его в щепки. И тотчас схожий рёв послышался с соседней горы. Ещё один великан находился там. Ополоумевшие от страха люди метались по долине, и крики сливались с грохотом низвергавшихся с гор валунов и булыжников. Никто даже не пытался схватить лук, настолько все растерялись и перепугались свирепых демонов ночи.

Но скоро момоны исчезли. Настала тишина. Люди опомнились. Возле коновязи бились и ржали лошади. Некоторые, оборвав привязь, убежали вглубь долины. Малику Хасану принесли походное кресло. Но он не хотел садиться в него без подушек. Разыскали смятые подушки. Он успокоился, взобрался на сиденье, молча оглядел виноватых понурых вельмож. Подбежал сотник Рама, доложил, что погибли двенадцать воинов и ранено осколками пять. Нашли раздавленными трёх вельмож. Никто не мог припомнить подобного нападения средь бела дня таинственных демонов ночи. Да ещё с такими ужасающими последствиями. Кто-то предложил поставить на вершинах окружающих гор дозоры. Но это предложение отвергли, потому что туда нельзя было подняться.

— А если они опять появятся? — спросил Рама.

Малик Хасан едва не свалился с кресла. Его бережно поддержали, он кинулся к коновязи. Остальные побежали за ним. Кое-как успокоили лошадей, подсадили визиря. Он ударил жеребца плёткой и поскакал прочь. Вельможи мчались следом. Никто даже не вспомнил о погибших. В долине остались Хоробрит и Рама с уцелевшими воинами. Хоробрит велел сотнику отправить полусотню вслед за визирем, а остальным предать огню трупы, а пепел по индусскому обычаю развеять.

Только узнав, что армия Махмуда Гавана овладела крепостью Белгаон, султан распорядился выступить в поход. Новое потайное место для подготовки воинов Малика Хасана искать было некогда, и визирь распорядился дождаться его возвращения. Все эти дни он был крайне зол, метал громы и молнии, грозя разогнать всех приближённых. Но к спасшему его Хоробриту был благосклонен и даже подарил ему перстень, сняв со своей руки. Слух о нападении момонов на охрану и свиту, сопровождавших Малика Хасана во время прогулки, разнёсся по всему Бидару. На улицах люди шумно обсуждали случившееся. Вараручи рассказывал Хоробриту, что жители Бидара склоняются к мнению, что Вишну во всех своих воплощениях разгневался на вероотступника визиря, переметнувшегося в мусульманскую веру, и теперь ему несдобровать. Эти разговоры доходили и до Малика Хасана; он ещё больше свирепел, порой задумчиво ворочал выпуклыми глазами, размышляя о своём будущем. Но скоро новые впечатления отвлекли внимание жителей Бидара от момонов.

Из города уходила армия султана Мухаммеда — триста тысяч воинов (конных и пеших), триста слонов в доспехах. Скороходы вели на цепях сто гепардов. С султаном отправилось двадцать шесть визирей, каждого сопровождали десять тысяч конницы и тридцать тысяч пеших воинов. Неисчислимое войско несколько дней двигалось тремя сплошными потоками мимо ошеломлённого Бидара. Шум, грохот, крики заглушали голоса на улицах, и вдобавок к этому над городом повисла пыльная туча, закрывшая солнце.

Несколько дней Хоробрит сопровождал войско, стремясь понять, как может существовать в походе столь огромное количество людей и животных — лошадей, верблюдов, слонов. Как говорил сотник Рама, ехавший рядом с Хоробритом, армия выступила в поход, имея всего четырёхдневный запас пищи.

— Наверное, ты уже обратил внимание, господин, что индийцы очень умеренны в еде, — объяснил Рама. — Едва ли каждый двадцатый воин употребляет мясо. Верблюды же легко переносят голод и жажду, едят всё что угодно.

Хоробрит повернул назад, только увидев своими глазами, как на стоянках мелкие торговцы и купцы, обязанные по приказу султана сопровождать войско, разбивают свои палатки и принимаются торговать съестным, погонщики выводят лошадей на поля, а фуражиры шныряют по деревням и забирают всё, что попадётся под руку, выводят слонов на крестьянские посевы и широкими граблями сгребают траву. Безропотные крестьяне молча наблюдали за гибелью своего урожая. Они имели несчастье поселиться вблизи военной дороги и теперь пожинали плоды своей непредусмотрительности. Чаще это были шудры, получившие от владетелей местных угодий — брахманов или кшатриев — клочок земли, который в любое время мог быть у них отобран. Крестьяне были безучастны по въевшейся в души привычке к покорности, ибо «только одно занятие Владыка указал для шудры — служение этим варнам (брахманам и кшатриям) со смирением».