Хождение в Москву - [7]

Здесь каждая башня Ленина слышала,

За ним пошла бы в в огонь и дым.

В бой пошли «за Родину, за Сталина», с именем этого вождя падали с пулей в затылке убитые по его приговорам.

Из ворот Спасской башни впервые выехал на коне «первый красный офицер» Клим Ворошилов, командовавший парадами до начала войны. Из ворот вылетел на белом коне бывший кавалерист маршал Георгий Жуков, чтобы принять рапорт командовавшего парадом Победы маршала Рокоссовского. При Брежневе коня заменил автомобиль. Куранты исправно служили советской власти, отмерив отпущенный ей срок. Заиграли они после долгого перерыва в дни вступления Ельцина в должность президента на второй срок. Тогда колокола исполнили гимн России на музыку Глинки и здравицу из финала «Ивана Сусанина». С недавних пор колокола играют здравицу и новый гимн России, бывший гимн СССР, чья музыка была написана как гимн партии большевиков.

На одном из колоколов, виденных мной на Спасской башне, голландский мастер Клавдий Фремий из Амстердама в 1628 году отлил по краю надпись: «Хвалите его люди, хвалите все народы!» Кремль, стены и башни, дворцы и соборы, хвалить можно без угрызений совести. Что я и делаю.

По стенам и башням Кремля. Московский Кремль давно описывают и историки, и поэты. Рассматривают его со всех точек зрения, измеряют от разных точек отсчета. В плане, если смотреть с высоты, напоминает он и неправильный треугольник, и пятиугольную геометрическую фигуру с неравными углами. Кропотливый исследователь Кремля, историк и музыкант Сергей Бартенев, отмечая особенности его планировки, пишет в своей большой книге «Московский Кремль в старину и теперь», изданной по случаю 300-летия дома Романовых: «Кремлевские стены расположены в виде неправильного многоугольника – до 25 углов».

Какой бы сложной формы ни казались стены Кремля, самыми точными по отношению к нему оказываются не математические измерения, а поэтические образы, и среди них тот, что гласит: Кремль – сердце Москвы.

Его удары слышны в биении колоколов Спасской башни, каждые четверть часа отмеряющие шаг времени. Подойдя к ней, открываю не без волнения узкую дверь из железа. Отсюда проход на стену и в башни. Их двадцать. Впереди путь, точно отмеренный и неизменный века.

В далеком 1485 году началось на берегах Москва-реки и Неглинной возведение новой твердыни вместо белокаменной крепости, обветшавшей и больше не подходившей для вознесшейся столицы. Впервые тогда белый камень заменили красным кирпичом. Выпекали его в печах, как хлеб. А был он весом в восемь килограммов. Полупудовый камень брали двумя руками, поэтому называли его «двуручным».

Такой кирпич лежит в толще Спасской башни. Касаясь его шершавых боков, поднимаемся по белокаменной лестнице вверх, туда, где повисли колокола. Иду вместе с Алексеем Васильевичем Воробьевым, известным московским архитектором-реставратором. Ему за шестьдесят. Прошел войну. Тридцать лет занимается Кремлем. Обмерял стены и башни, обходил их сотни раз, побывал во всех закоулках, переходах древней крепости. Он знает, как никто другой, каков Кремль сегодня, каким был прежде.

Поднимаемся все выше по лестнице башни. Она (без шатра) ростом в 10-этажный дом. С шатром и звездой достигает высоты 20-этажного здания – 71 метра.

Хотя за стеной день хмурый, в толще башни довольно светло, лучи проникают через расходящиеся раструбом окна, рассеивающие свет.

Делаем передышку на площадке лестницы.

– Посмотрите, – говорит архитектор, показывая на побеленные чистые стены, еще не успевшие покрыться пылью времени, – это наша работа…

А я вижу то, что появилось во времена Ивана III – толщу камня, белизну мела. Таков закон реставрации: чем лучше сделана, тем менее заметна. Нет трещин, избороздивших тело стен глубокими морщинами. Камни от ветхости рушились – так неумолимо время даже к толще полупудового кирпича на песчано-известковом растворе.

Чтобы не появлялись трещины впредь, в каменную твердь вживили стальные струны, охватившие столп со всех сторон. Оранжевого цвета, покрашенные антикоррозийной краской стяжки проглядывают над головой, между сводчатых стен. Устройства эти с резьбой. При необходимости всегда можно завинтить гайки и подтянуть ослабевшие струны. Все сделано на совесть, на века. Ее изначальные кирпичи, обветренные, прокаленные огнем, морозом, шероховатые на ощупь, лежат рядом с гладкими кирпичами такого же размера, уложенными нашими современниками.

Выполнили реставрацию рабочие сорока разных специальностей.

Наш путь не наверх, к курантам, а в дверь, что выходит на площадку – стрельницу Спасской башни. Она, как все другие башни, сотни лет служила неприступной твердыней, ощетинившейся зубцами, прикрытая деревянным навесом. Суровые башни – стрельницы, как их называли, – предназначались в ХV веке для защиты Кремля. Спустя двести лет, в XVII веке, когда Москва далеко раздвинула границы и ей не угрожали, как прежде, набеги, башни надстроили и украсили. Тогда-то над Спасской башней появились колокольня, шатер, часы, башенки и выточенные из белого камня изваяния зверей.

Они сидят друг перед другом, присев на задние лапы, как в цирке, и держат в лапах шары. В шарах – отверстия: служили они флагштоками.