Хоук - [63]

это.

Одиночество внутри него было похоже на медленно расползающуюся гниль, и со временем она проберется в его душу.

Глава 23

Хоук

Хоук припарковал мотоцикл перед небольшим белым домиком. Со стороны он выглядел, как и все дома на этой тихой старой улочке. Газон нуждался в стрижке, а белая краска на заборе почти облезла.

Хоук слез с мотоцикла, огляделся и нахмурился. Вид был далек от того, что было несколько лет назад. Все выглядело запущенным. Белый бордюрный камень перед фасадом дома пожелтел. Растущее рядом дерево разрослось, и его опавшая бог знает когда листва забила водосточный желоб.

Хоук подошел к калитке, и она встретила его скрипом несмазанных петель, когда он открыл ее и направился по дорожке к крыльцу. Он подошел ко входу, нажал на кнопку звонка, но звука не услышал. Надавил еще раз — теперь сильнее — и когда ответного звука не последовало, он, с раздраженным ворчанием открыв первую дверь, постучал во входную.

Хоук был в бешенстве.

Это место не должно так выглядеть.

Гребаный Гектор!

Дверь со скрипом приоткрылась — ровно настолько, чтобы в щель высунулось дуло дробовика.

— Убирайся с моего двора! — прорычал голос. — Я ничего не продаю!

Несмотря на внутреннее раздражение, губы Хоука изогнулись в улыбке.

— Это я, и я не собираюсь покупать этот дом, зная, какое количество гребаных термитов бегает здесь по стенам и прогрызает дыры в полу.

На какое-то мгновение воцарилась тишина. Прошло несколько секунд, прежде чем дуло опустилось, и скрипучая дверь медленно открылась. Женщина с темными седеющими волосами выглянула и впилась в него своими темно-карими глазами. Она ахнула, и ее глаза тут же наполнились слезами.

— Хоук, — выдохнула она, всхлипывая и оглядывая его с головы до ног. — Неужели это мой маленький мальчик нарядился пьяным бродягой?

Все тот же старый юмор.

Хоук издал гортанный смешок.

— Не сказал бы, что я маленький, да и не пьяный к тому же.

Она тут же схватила его за руку и потянула к себе. Ее тело было таким худеньким, но она была сильнее, чем могло показаться на первый взгляд. Уткнувшись лицом ему в грудь и обнимая, она гладила его по волосам и лицу, словно он был не взрослым мужчиной, а маленьким мальчиком.

Хоук обнял ее и глубоко вдохнул. Ее запах возвращал его в те времена, когда мир вокруг него еще не был черным и полным крови. Когда ему становилось одиноко, и он начинал чувствовать, как безумный монстр внутри него расправляет свои щупальца, Хоук приходил сюда.

И он не был здесь целых три года.

Как только Хоук вошел, Аделла закрыла дверь. Вытирая слезы рукавом халата, она повела его через маленькую гостиную в такую же тесную кухоньку.

— Садись, мой мальчик, — скомандовала она, уже роясь в шкафчиках.

Он опустился за кухонный стул и наблюдал за ее движениями. Кухня выглядела, как после бомбежки. Пол и все столы были завалены всякой фигней. Его мать всегда была запасливой и абсолютной неряхой. Она утверждала, что это художественный беспорядок, но этот художественный беспорядок доходил ей уже до щиколоток.

— Позволь я что-нибудь тебе приготовлю, — сказала она с раскрасневшимся лицом. — Ты голоден? Что тебе нравится? Я могу приготовить тебе грингас. (Примеч.: кукурузные лепешки с завернутой внутрь начинкой, как правило, это мясо и зелень). Или, если хочешь, со вчерашнего ужина осталось тушеное мясо.

— Я хочу, чтобы ты села, — прервал он ее и указал на стул рядом с собой. — Мне нельзя надолго задерживаться здесь, мам.

Она задрожала, подошла к стулу и села. Протянув свою маленькую ручку к его руке, она крепко сжала ее, растерянно глядя на Хоука.

— Я скучала, я так скучала по тебе, — с грустью повторяла она, не сводя с него глаз и сжимая другой рукой крестик, висящий на шее. — Я за тебя молюсь. Прошу Иисуса, чтобы он заботился о моем сыне, и всегда чувствую тепло на душе — как будто он говорит мне, что с тобой все в порядке. И вот ты здесь, целый и невредимый, словно в ответ на мои молитвы. Как у тебя дела, мой мальчик?

— Все хорошо, — уверенно ответил он. — Ты в состоянии о себе позаботиться?

— Я отлично с этим справляюсь.

— Дом выглядит не очень хорошо.

— Мне стукнуло шестьдесят, и когда я двигаюсь, у меня болят ноги. Я уже не молодая пташка, Хоук. Ухаживать за домом теперь стало труднее.

— Ма, а Гектор здесь бывает? Я рассчитывал, что он будет помогать тебе.

Она кивнула.

— Он помогает, помогает. Дает мне деньги, возит меня к врачу по поводу моего диабета и нанял какую-то женщину, которая стирает и покупает мне продукты. У меня есть чистая одежда, еда и лекарства — остальное значения не имеет.

— Но дом…

— Дома тоже стареют, Хоук, — перебила она его взмахом руки. — Они не могут сохраняться вечно. Ты можешь заботиться о нем каждую минуту дни напролет, но это не продлит ему жизнь. В конечном итоге, это неизбежно. То тут, то там все начинает потихоньку разрушаться. Это бесконечная битва, а мой век здесь недолог. В конечном итоге, все эти усилия окажутся бесполезными.

Хоук вздохнул.

Аделла была такой же упрямой, как и он, и никогда не жаловалась. Даже когда отец превращал ее жизнь в ад своими изменами и жестоким обращением, она всегда могла постоять за себя и никогда не отступала. Именно поэтому отец почти никогда не возвращался домой ночью — ему не хотелось иметь дела с разъяренной женой.