Хотелось бы сегодня - [12]

На этот риторический вопрос Степан, естественно, ни от кого не ожидал ответа, хотя подобных вопросов скопилось у него уже нимало, и ответ: «жизнь такая», — его нисколечко не удовлетворял, потому как за этим неизбежно вставал другой вопрос, едва ли не самый главный:

«А почему, чёрт подери, она такая-то? Почему?!»

«А потому, — наблюдая за охранником, думал Степан, — что вместо того, чтобы идти домой, я сижу вот на этой скамейке и рассуждаю сам с собою об оскорблённом человеческом достоинстве, тогда как Витюшка Потрохов, бывший мой подчинённый и нынешний начальничек, возможно, вовсю уже гужуется с моей женой!»

И опять, при этой, в общем-то, постоянно ноющей в нём как гнилой зуб гнусной мысли он не испытал практически никакой отчётливой ревности. Противно стало? Да. Противно. Но не так уж и противно, коли продолжал сидеть и терпеливо выжидать, пока Потрохов, закончив свои дела — хотя какие у него могли быть дела со Светкой?! — выйдет из подъезда и умчится на своём серебристом Фольксвагене.

«Главное, чтоб не заметил!»

Степан, примеряясь к выходу Потрохова, закрылся развёрнутой во всю ширь газетой, а, выглянув из-за неё, увидал, что и охранник, от которого, видимо, не ускользнул этот резкий тренировочный жест, просверливает его настороженным взглядом.

«Газету я читаю, газету!» — чуть было не заорал ему Степан и тут же подумал, что вздумай сейчас охранник подойти и потребовать документы, он наверняка их предъявит… хотя бы и для того, чтоб поскорей отделаться.

Охранник меж тем, что-то буркнув в рацию, направился к стояночной цепи, снял её с крючка и опустил на асфальт.

Стало быть, подъезжали хозяева.

Действительно, из-под арки вывернул огромный серо-чёрный джип. Приблизившись, он важной, защищённой толстыми никелированными дугами, мордой въехал в освобождённое пространство. Водительская дверца приоткрылась. Остановившийся поодаль охранник, видимо, получив приказ, направился к автоматически открывшемуся багажнику, откуда принялся доставать и нанизывать на пальцы фирменные пакеты «Азбуки вкуса», едва ли не самого дорогого, как узнал всё от того же Потрохова Степан, супермаркета столицы.

Вышедшая из-за руля худая, если не сказать, тощая блондинка с голым загорелым животом под короткой белой майкой и в специально надорванных белесых джинсах в обтяжку разговаривала по мобильному телефону, невесомо застрявшему в частоколе её непомерно длинных блескуче серебристых на солнце ногтей. При этом она крутилась на месте, но ни на что и ни на кого не обращала ни малейшего внимания. Смотрела в небо, в даль, в никуда, только не людей, как будто для неё и несуществующих вовсе.

С ворохом пакетов в двух растопыренных руках охранник поджидал крутящуюся на месте хозяйку. Поджидала её, придерживая распахнутую входную дверь ногой, и пожилая консьержка в приспущенных на нос, словно бы для пущей зоркости, очках.

Наконец, не прерывая разговора, девица, через шаг останавливаясь, двинулась к подъезду.

Консьержка откровенно льстиво заулыбалась и ещё сильнее, хотя было уже и некуда, оттиснула дверь, вжавшись в неё всем подобострастно вытянувшимся бесформенным телом.

Охранник с пакетами шествовал побоку, как бы прикрывая девицу от возможной опасности.

Какой?!

Вот они скрылись, стальная полированная дверь захлопнулась, и Степан не то что бы облегчённо, а передохнул. Чёрт его знает! Возможно, он чего-то и не догонял, как выражался всё тот же Потрохов, но какой такой смысл был во всём происходящем? Если бы на девицу эту кто-то охотился, разве охранник с пакетами в двух руках (да и без пакетов) помешал бы? И вообще, какого чёрта этому миллионеру и всему его семейству селиться в этом далеко не элитном доме? Отделывать за свой счёт подъезд, лестничные клетки? Правда, лишь по свой третий этаж и не ступенькой выше отделывать-то, но всё равно: сажать консьержек, содержать охрану, вешать под окно видеокамеру и прожектор, ярко освещающий ночью стояночное место, где среди Джипов и Мерседесов новоиспечённого олигарха стоит игрушечный жёлто-синий электромобиль будущего наследника, двухлетнего мальчугана, толком ещё и не понимающего как этим папиным чудом-подарком распоряжаться, управлять. Ведь есть же дома получше! Гораздо лучше! Специально для миллионеров. Элитные! И Светка тогда бы, проходя мимо этого индивидуально отделанного подъезда, всякий раз не изводилась и не стонала бы оттого, что этот чёртов магнат поселился не за их крашенной красно-коричневой охрой дверью.

Светка!

Она вначале долго не хотела понимать, что их устойчиво налаженная жизнь окончательно пошатнулась и рухнула. Да и как понимать? Степан и сам отчётливо не сознавал этого — вчера был нужен, незаменим, а сегодня… Даже ещё и сегодня Степану до конца не верилось, что взлёт его остался далеко позади и что посадка уже давно свершилась. Причём — ни куда-нибудь посадили, а, как теперь выражаются, опустили… в топкое, вязкое болото, засасывающее всё глубже и глубже. Надо было на что-то опереться, выскочить, выбраться, хотя бы для того, чтоб отдышаться, осмотреться, но в том-то и беда, что все нащупываемые им кочки-опоры оказывались ложными, уходили из-под ног раньше, чем он успевал на них укрепиться, перевести дух. Возврата в профессию, особенно после проигранной им борьбы с Министерством, для него не существовало, да и в самой-то профессии-то потребности не наблюдалось — «не нужны стране инженеры, не нужны!» — а ни в какой другой сфере деятельности он применения себе не находил, вернее, нашёл бы, если бы предложили что-нибудь дельное, интересное. Но не предлагали, не предлагали! А семью, как известно, кормить надо каждый день. Вот когда он почувствовал, что Москва для него — чужой город. Знакомств элементарных и тех хронически не хватало, а без знакомств, без влиятельных друзей, без нужных связей… «кому ты нужен, кроме маме?» — как говорят в Одессе. Пришлось хвататься за что попало. Где он только и на чём не подвизался — и в торговле, и в рекламе, и, чёрт знает, ещё в чём, и все попусту, все дельцы-хозяева или разорялись, или прекращали деятельность по каким-то иным причинам. Если бы не машина, не частный извоз, к которому, так или иначе, а приходилось прибегать постоянно, вряд ли они смогли бы сводить концы с концами.