Хосе Марти. Хроника жизни повстанца - [12]
Он взял билет до Мадрида. За грязным стеклом вагона проплывали холмы и горы, полоски полей чередовались с садами и пастбищами, где гуляли низколобые, черные, предназначенные для коррид быки. Иногда на дороге мелькала коляска, и в ней ежилась под кучей пледов элегантная дама, но чаще всего Марти замечал работягу ослика, по обоим бокам которого свисали тощие ноги его хозяина.
Изредка появлялись деревеньки: низкие беленые домики сбегали по склонам бурых холмов, и за ними, словно пастухи за стадами овец, зорко следили глазницами колоколен такие же беленые церкви.
Пепе ехал в Мадрид, не имея ни рекомендации, ни денег. Прощаясь у трапа «Гипускоа», дон Мариано успел сунуть сыну кошелек, но в нем были гроши. В кармане лежали два-три адреса кубинцев, сосланных в Испанию до него, но живут ли они еще в Мадриде? Ведь сумел же уехать в Нью-Йорк Мендиве…
Зима 1871 года в Мадриде была холодной. Ледяные порывы ветра с вершин Гвадаррамы срывали шапки и разматывали шарфы. Продрогший юноша в черном пальто с трудом нашел пансион некоей доньи Антонии на улице Десенганьо — этот адрес дал ему в гаванском порту один из провожавших друзей — и занял комнатку на втором этаже.
Из окна было видно немного: выложенная гранитной брусчаткой мостовая, вывеска страховой конторы, мелочная лавка и ателье фотографа. Но у комнаты было и неоспоримое достоинство — из булочной, помещавшейся в первом этаже, доносился восхитительный запах.
На следующий день Пепе разыскал земляка. Его звали Карлос Соваль, и он был сослан почти одновременно с Мендиве. «Вина» Карлоса была поистине анекдотична. Спасаясь от пуль волонтеров, он оставил в раздевалке театра «Вильянуэва» свое пальто. Испанцы, видевшие в каждом кубинце заговорщика, разыскали Соваля по адресу на подкладке пальто и немедленно отправили его подальше от кубинской сумятицы.
Соваль оказался хорошим гидом. В течение полутора недель Пепе был охвачен волнующей страстью узнавания. Он воочию увидел три Мадрида.
Первый фланировал вокруг фонтана на Пуэрто дель Соль[19] — наглый, крикливый и фривольный Мадрид богатых бездельников, видевших смысл жизни в посещении и обсуждении коррид, дам из полусвета, щеголяющих мантильями и поддельными бриллиантами, и модных липких господинчиков, существующих неизвестно на что.
Нищета второго Мадрида смотрела усталыми глазами детей и стариков из-за каждой дощатой двери кварталов Лавапьес и Ла Морериа. Пепе с содроганием бродил по узким улицам. Он не знал, что этот бедняцкий Мадрид уже находит пути к свету. Уже полтора года в Испании под руководством Поля Лафарга и Пабло Иглесиаса боролись за лучшую долю члены секции I Интернационала — первые испанские последователи Маркса.
Впрочем, тогда Пепе волновали не споры о собственности и капитале, а бои за свободу родной Кубы.
Холодными зимними вечерами, когда уроженцам тропиков казалось, что угли камина излучают всего лишь негреющий звездный свет, друзья говорили о родине. Именно в такую, отданную волнующим воспоминаниям минуту юный поэт записал в альбоме Карлоса:
Друзья знали, что в ближайшие годы им не удастся вернуться домой. И они решили: чтоб быть полезными родине, нужно бороться за Кубу и в Испании. А для этого прежде всего учиться.
Мадридский университет? Да, конечно. Но не только. И Марти начинает знакомиться с третьим Мадридом — великой столицей испанской литературы, живописи, театра и… испанского красноречия.
С красноречием Марти столкнулся в первую очередь, ибо Соваль повел его в литературно-политический клуб Атенео. Пепе внимательно выслушал ораторов, и его поразило, сколько пыла тратят они на незначительные проблемы.
— Нет, Карлос, нет, — говорил он другу, — не об этом должны говорить настоящие люди. На Кубе, которую здесь считают частицей Испании, сотни и сотни тысяч людей полностью бесправны, а в Атенео спорят о пустяковых деталях избирательного ценза!
— Что поделаешь, — отвечал Карлос, — у них свои проблемы…
Испании действительно хватало проблем. Политическая кутерьма в стране достигла апогея, когда в сентябре 1868 года под аплодисменты либералов генералы Прим и Серрано низложили Изабеллу Бурбон. Генералы пошли на это, хотя первый провозгласил ее совершеннолетней в тринадцать лет и преподнес корону, а второй несколькими годами позже был ее интимным другом.
После нескольких месяцев Первой республики кортесы высказались за либеральную конституционную монархию. Срочно потребовался подходящий король. Карикатуры изображали двух генералов перед кучкой претендентов:
«Восемь песет скипетр и корона, господа! Кто больше? Дешево испанские скипетр и корона! Восемь песет раз, восемь песет два…»
Аукцион кончился в ноябре 1870 года. Кортесы «избрали» королем итальянского принца Амедея Савойского. Амедей был неглуп и с первых дней проявил себя либералом настолько, насколько может быть либералом испанский король. Но и клерикалы, и офицеры, и родовая знать игнорировали «избранного» простым большинством монарха, а народу, уже выступавшему за республику с оружием в руках, «Макаронник I» был попросту не нужен.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В ноябре 1917 года солдаты избрали Александра Тодорского командиром корпуса. Через год, находясь на партийной и советской работе в родном Весьегонске, он написал книгу «Год – с винтовкой и плугом», получившую высокую оценку В. И. Ленина. Яркой страницей в биографию Тодорского вошла гражданская война. Вступив в 1919 году добровольцем в Красную Армию, он участвует в разгроме деникинцев на Дону, командует бригадой, разбившей антисоветские банды в Азербайджане, помогает положить конец дашнакской авантюре в Армении и выступлениям басмачей в Фергане.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.