Хорошо в деревне летом - [55]

– А с женой его вы как будто не очень ладите.

Людмила оглянулась на дверь кухни, но та была плотно закрыта.

– Никогда не уважала таких… золотоискательниц, – она презрительно повела плечами и добавила: – Сейчас их все больше, Наталья еще не худший вариант. По крайней мере, неглупая, хоть и спортсменка.

– Дисциплинированная, – согласился Иван Ильич. – Каждый день бегает. Василий с нею так и познакомился. Вы же знаете, что он ее портрет написал?

– Да, сегодня Петр его выкупить собирается. Это очень важная работа для выставки, последняя… Вообще вся эта история – кошмар какой-то. Никак в голове не укладывается: Вася и самоубийство.

– Я думал, вы не знали его совсем.

– Мало знала, – после паузы кивнула Людмила, – и давно. Он с девушкой с моего курса встречался, еще в городе.

– Да ну?!

– Он не рассказывал? Тут дурацкая история… у них как-то быстро все сложилось – Вася парень решительный. В деревню ее звал, собирался с родителями знакомить… Она тогда распределения в университете ждала – должны были на Курилы отправить. Не хотелось ужасно.

– А Василию еще год оставалось учиться, – добавил Иван Ильич.

– Откуда знаете?

– Так он на предпоследнем курсе и бросил художку свою.

– На предпоследнем… В общем, перед госэкзаменом у нее новый ухажер появился, еще решительнее. Подумай, говорит, хочешь в бараке на островах кисти ему протирать, или во Владивостоке остаться. Жить по-человечески. Квартира есть, прописку сделаем. Я, говорит, все устрою, – Людмила помолчала минуту. – Вот так все и устроилось.

Иван Ильич украдкой взглянул на ее лицо. Хмурое, глаза увлажнились. Однокурсница, значит…

– Стало быть, выставку тоже вы организуете?

– Помогаю чем могу, – кивнула Людмила и машинально протерла ладонью оставшиеся в руках тарелки. – В основном Петя занимается.

– Идея ваша была?

– Можно и так сказать. У нас картин Васиных накопилось прилично, я и не выдержала: надо или продать, или что-то еще придумать.

– Я видел. Удивился еще: думал, он в город кому-то продает.

– Петя и покупал. Он же пару раз в год сюда приезжал. У Васи и пенсии-то не было, как ему жить? А от нас денег ни за что бы не взял – вот и пришлось изворачиваться. Кое-что мы знакомым дарили, но теперь, думаю, это выставке только на пользу пойдет.

– Почему? – не понял Иван Ильич.

Людмила улыбнулась ему как несмышленому школьнику.

– Одно дело – никому не известный художник из деревни, совсем другое – чья картина у самого… – она сделала выразительную паузу, – на стенке висит.

– И правда. Жаль, Василий не знал, что так все сложится.

– Он знал. На новый год позвонил брата поздравить, а к телефону я подошла. Мы и поговорили – первый раз за столько лет. Я как раз накануне со знакомым искусствоведом встречалась, показывала картины, он заинтересовался… ну и не удержалась, рассказала все. Выставку еще тогда запланировали на конец весны.

– Все готово! – из кухни выглянула Наталья.

– Хорошо. У нас, в общем, тоже. Осталось приборы разложить, – добавила Людмила, оглядев кафе.

Тут она приукрасила действительность. Во время беседы работа застопорилась, и на столах вместо заявленных тридцати тарелок стояло максимум пятнадцать. Рядом с каждой белел стакан. Наталья с недоумением поглядела на жалкие результаты их трудов, потом вздохнула и предложила:

– Может быть, я закончу?

– Знаешь, с какой стороны нож, с какой – вилка?

– Догадываюсь. Если даже накосячу, местные вряд ли заметят… вы же им не расскажете? – она едва заметно подмигнула Ивану Ильичу.

Он улыбнулся.

– Не расскажу. А в случае чего вините во всем меня – приперся с утра, заболтал всех.

– Да бросьте, я сама хороша, – возразила Людмила. – Не знаю, что такое нашло…

– Это с дороги. Я каждый раз часа по два в себя прихожу, – предположила Наталья. – Вы кофе выпейте, и сразу легче станет. Я полную кофеварку зарядила. На кухне.

– А это мысль!

Кухня оказалась суперсовременной: разделочные столы, покрытые нержавейкой, белоснежный кафель повсюду, огромная плита с грилем, две духовки – наверняка хлеб тут будут свой печь. На полках сияли зеркальными боками кастрюли и сковороды из нержавейки – без единой царапины. Посреди этого великолепия попыхивала ароматным парком кофеварка. Они налили себе по кружке и вернулись в кафе.

Людмила помалкивала, будто стыдилась недавней откровенности. Иван Ильич был этому даже рад, поскольку усиленно обдумывал полученную информацию. Вся эта история шита белыми нитками: понятно, что Людмила говорила о себе. Петр много лет мучился из-за чувства вины перед младшим братом, а в последние годы фактически содержал его. Кто такое вытерпит? Где-то в начале зимы он спешно – и, скорее всего, не добровольно – продал свой новый бизнес, а вскоре запланировал выставку… возможно, рассчитывал на хорошую прибыль с продажи картин. Только львиную долю получил бы Василий. А значит, у старшего брата было время подготовиться к убийству морально и физически.

Возможность и мотив в наличии.

Наталья быстро закончила накрывать на стол, налила себе кофе и присоединилась к ним. Завязался вялый разговор. Вскоре со двора явился Петр – замерзший, перемазанный машинным маслом и злой.

– В городе – сразу в сервис, – бросил он с порога и отправился в туалет вымыть руки.